И проснулась на рассвете от дымно-сладкого запаха потухших свечей. Чья-то заботливая рука накрыла её колючим шерстяным одеялом, от которого чесался кончик носа. Она тоненько чихнула в ладошку и открыла глаза.

Ингвар с магистром Рейваном сидели у окна, только тёмные силуэты голов торчали над спинками стульев. За стеклом тянула заунывную песню вьюга, слева тихонько потрескивал камин, и свет от почти прогоревших угольков ни капли не рассеивал тёплую бархатистую тьму кабинета.

Тьма бывает стылой и злой, как в лесу с волкодлаками. Ядовито-жадной и живой, словно в склепе, где прячется очередной кровосос. Выворачивающей душу наизнанку и отнимающей всю радость – когда возникает не снаружи, а внутри.

А бывает тьма как мягкое одеяло, как руки доброй матери. В ней быстрее излечиваются любые раны, хоть телесные, хоть душевные. «Спи, девочка, – ласково шепчет она. – Больше не надо бежать. Больше не надо искать. Было больно вчера и наверняка будет больно завтра, ибо жизнь – штука невероятно сложная. Но сегодня – спи-отдыхай».

– Хочешь, я тебя официально признаю своим сыном? – вдруг раздался в тишине шёпот декана. – Внешнюю непохожесть спишем на покойную матушку, с которой вы якобы на одно лицо. Что ты объявился только сейчас, объясним моими срамными похождениями и нежеланием позорить перед честным народом женщину, что состояла в официальном браке с другим. Мне это ничего не будет стоить, репутация потомственного вояки и декана боевого факультета и без того не подразумевает кипенной белизны. Зато убийцы ваших с Хеленой и Йоханом приёмных родителей, ежели объявятся, триста раз подумают, трогать вас или нет. Нападение на сына аристократа, пусть и побочного – прямой путь на виселицу.

Но Ингвар помотал головой.

– Мои отцы заканчивают ранней смертью, – ответил он сухим надтреснутым голосом. – Раз семья прадеда была благополучной, вряд ли они бросили бы невинное дитя. Если мать меня нагуляла, пристроили бы в другую семью, к надёжным людям. А я жил в приюте самого низкого пошиба, где крысы по ночам маршировали по детским спальням, словно солдаты его Величества на военном параде. Значит, с большой вероятностью родители тоже погибли. Я, может, и мнителен чересчур, да только нехорошая намечается тенденция. Лучше уж вы живите долго. Я никуда не денусь… если позволите.

Последнюю фразу он тоже произнес шёпотом, Ниенна едва расслышала.

– С ума сошёл? – тихонько хмыкнул Рейван. – Я бы сам тебя просто так не отпустил. При добром стечении обстоятельств именно я бы тебе имя в храме давал и небесам показывал, на правах отца, посланного Всеблагим Левием. Значит, наречённым отцом от бога перед людьми для тебя и стану. Мы, чародеи, не шибко религиозны, как водится, но есть правила, которые иногда соблюсти и вовсе не стыдно. Только потом, как случай удобный представится, скажу правду Удмертию с Левией. Не тревожься, они прекрасно знают древние предания и чураться живой легенды не будут. И секрет твой не выдадут даже под страхом смерти. Я лично соответствующие заклинания наложу, они позволят.

Первое, что сделал магистр через несколько дней после разговора, – вместе с Ниенной навестил Ингвара в цехах у Магни. Оглядел скромный угол за шторкой, где кузнец ютился с Йоханом, покачал головой и прямо в лоб спросил про планы на будущее. Услышав, что сейчас главное – заработать денег и снять для себя и брата какую-никакую комнатёнку хотя бы на окраине Ахенбурга, сурово сдвинул брови:

– Никаких окраин. А если убийцы в город таки явятся? Нужно чистое жилье, где можно и мальца растить в нормальном окружении без горьких пропойц и распутных баб. И не в тесной клетушке, в которой только поганому ведру стоять.