Марина Сергеевна резко поднялась, хотела выскочить из комнаты, но перед дверью остановилась.

– Как вам могла прийти в голову такая чушь? – спросила она, понизив голос.

– Эта чушь может прийти в голову органам дознания и следствия, и на суде прокурор предъявит вам обвинение в убийстве вашей лучшей подруги, про которую можно сказать много хорошего, но главное, что она была очень доброй. Я приятельствую с лучшим в городе адвокатом. Но даже он при всех своих связях не сможет вытащить вас, переквалифицировав статью.

– Прекратите, прошу вас. Вы же сами знаете, что это чушь. Как я могла оказаться там? Вы об этом подумали.

– Найдутся свидетели того, что следом за Курочкиными к озеру подъехал другой автомобиль, из которого вышли вы и вели беседу с Ларисой на повышенных тонах, угрожая ей убийством. Потом две машины уехали прочь… Потом одну из этих машин нашли на другом берегу, а в салоне был обнаружен труп молодой женщины, которой только что угрожала другая красавица, очень похожая на Деми Мур в лучших ее фильмах.

– Но вы же умный человек и наверняка понимаете, что это все чушь!

– Понимаю, конечно! Но дело должно быть раскрыто, кого-то надо посадить за убийство – пусть даже невиновного. Этого требует высокое начальство. Нужен козел отпущения. В данном случае коза… Простите.

Гончаров извинился не за произнесенное им слово, а потому лишь, что в кармане пиджака завибрировал его мобильный и пришлось достать его. Но слово «коза» вырвалось у него непроизвольно.

Звонил практикант.

– Игорь Алексеевич, – быстро заговорил Петр Грицай. – Удача! Причем сразу, как только я загрузил программу соответствия исходящих по двум адресам, она сразу выдала мне три номера: Курочкина, его жены и третий, который зарегистрирован на некоего Кирилла Хижняка… Я сразу установил, кто это. Ему двадцать девять лет, он фитнес-тренер, выглядит как надменный аристократ… Звонили они друг другу редко, но обменивались эсэмэсками, которые я сейчас… в данный момент пытаюсь открыть…

– Петя, кто с кем обменивался?

– Курочкина и Хижняк. Обычно они договаривались о встречах. Эсэмэски потом уничтожались, но ведь интернет помнит все.

– Отлично, я сейчас занят, но через пять минут буду готов выслушать.

Закончив разговор, Игорь обернулся к подруге Курочкиных:

– На чем мы с вами остановились?

– Вы сказали, что им нужна коза отпущения.

– Разве? – не поверил подполковник. – Вообще-то я имел в виду совсем другое.

Что он имел в виду, Игорь объяснять не стал. Он подошел к окну, отдернул штору и выглянул во двор, посмотрел на свой автомобиль.

– Не знаете, почему Роман Валентинович машину перекрасил в зеленый цвет?

– Он сказал, что хаки – его любимый цвет.

– Понятно, но перекрашивать зачем?

Женщина пожала плечами.

– Так я объясню. Лариса въехала во дворе в «Мини Купер», за рулем которой находилась девушка с седьмого этажа. Та машина практически не пострадала, да и «Рендж Ровер», вероятно, тоже, хотя краска наверняка была ободрана. От соседки Лариса откупилась, сунула ей двадцать тысяч… Потом страховая компания отремонтировала «Рендж» и перекрасила по просьбе Курочкина весь кузов за отдельную плату.

– Не так, – не выдержала Марпина Сергеевна, – все не так было. Мне Роман Валентинович рассказал. Начнем с того, что от девчонки Лариса откупилась непонятно зачем, «Рендж» Курочкиных пострадал в другом месте: бампер был расколот, и фара разбита. Лариса въехала во что-то, объяснила она Роману Валентиновичу, что во дворе. Но он не дурак…

– То есть он понял, что раз она врет и нет акта ГИБДД, то автомобиль был разбит в другом месте. И за рулем была не Лариса, а другой человек, поэтому она и в ГИБДД не звонила, чтобы у мужа не было никаких подозрений… А он догадался.