Вопросы стиля мало занимают корреспондентов «Дневника». Но если одни читатели – деловиты, сухи, немногословны, то другие пытаются отвести душу – и в коротенькой открытке, и на десятках густо исписанных страниц.

Письмо – важнейшее звено в цепи, связующей «Дневник» с его аудиторией. Остановимся же на этом звене подробнее.

Воссоздавая умственную атмосферу минувшего времени, историк общественной мысли регистрирует не одни лишь ураганы и грозы, бушевавшие в этой насыщенной или, наоборот, разреженной атмосфере. Он пытается ощутить тончайшие колебания духовного микроклимата, стремится постичь почти неуловимые нюансы социальной жизни, которые, оставаясь, как правило, недоступными для методов крупномасштабного исторического исследования, составляют тем не менее существенную предпосылку научной полноты и достоверности.

В нестройном и разноречивом конгломерате исторических документов далеко не последнее место занимает частная переписка. Источники эпистолярного характера остаются для нас незаменимым свидетельством отношений, которые связывали между собой различных членов общества, а также в достаточной мере характеризуют состояние самого этого общества.

Специфика письма как исторического источника определяется его функциональным назначением и местоположением в ряду других документальных материалов. Частное письмо, всегда являясь актом индивидуального творчества, несёт на себе неизгладимую печать личности. С одной стороны, оно свободно от обкатанных, безликих форм служебной переписки и официального делопроизводства. С другой, будучи по самой своей сути предназначено для чужого глаза, письмо всегда направленно – в том смысле, что, в отличие, например, от дневниковой записи, призвано произвести немедленное действие на своего предполагаемого адресата.

В то же время частное письмо не предназначается, как правило, для публичного прочтения и поэтому с большей, чем печатный источник, откровенностью обнажает смысл занимающих общество проблем. Частная переписка касается этих проблем тем настойчивее, чем сильнее бывает на данном историческом отрезке стеснена печать.

Нередко частное письмо обнаруживает тайные пружины общественной и политической жизни и ставит точку над i там, где печатный источник предпочитает туманную недосказанность или осторожные намёки.

Сопоставляя письма с другими материалами (прессой, мемуарами и т. д.), включая их в единую источниковедческую цепь, мы получаем возможность высветить скрытые до поры моменты действительности, уточнить исторические, биографические и бытовые акценты, правильнее оценить степень накала и характер общественных страстей. Письмо запечатлевает эпоху на уровне её собственной рефлексии, её собственной самооценки.

Каждое письмо, полученное автором «Дневника», так или иначе становилось фактом его писательского сознания.

Вводя в научный оборот письма читателей к Достоевскому, мы получаем возможность расширить представления об идейных и личных связях писателя[88]. Не менее важно проследить «обратную связь»: воздействие «негласного» общественного мнения на процесс создания «Дневника».

Диапазон читательских писем очень велик; он отражает тематический размах публицистики Достоевского.

Подытоживая свои впечатления от писем, полученных им за год, автор «Дневника» писал, что, исходя из этой корреспонденции, «можно сделать несколько особых отметок уже на основании опыта о нашем русском умственном теперешнем настроении, о том, чем интересуются и куда клонят наши непраздные умы, кто именно наши непраздные умы, причём выдаются любопытные черты по возрастам, по полу, по сословиям и даже по местностям России»