– Вы красиво говорить научились, как я погляжу, – вскипел Жуликов.

– Давно этим занимаюсь, – перебил я его, не любезничая.

Жуликов побледнел.

– Да вы что себе позволяете? Мы тут всю вашу деятельность проверим! Надо будет – служебное расследование проведем.

– Проводите, пожалуйста. У вас вся информация? Можно идти? – я приподнялся.

Жуликов без звука переваривал случившееся.

– Если информации больше нет, всего вам доброго.

И я плавно закрыл за собой дверь.

– Ну, и зачем ты этого деятеля взбесил? Он теперь ведь не успокоится, – Семён Маркович укоризненно смотрел на меня.

– Побесится и успокоится, не переживайте, – ответил я. – Думаете, он кому-то нужен?

– Всё-таки зам.

– Такого зама завтра же выгонят, если указание поступит.

– Это верно, конечно. Перебежчиков нигде не любят, – Домашевский вздохнул. – Но ты всё равно круто берешь.

– А не надо на меня свои проблемы перекладывать. Он по частоте упоминаний в СМИ вторым идет, после спикера, – заметил я. – Это как, само собой случилось, без участия пресс-службы и вашего покорного слуги?

– Может, перестарались?

– Без согласия свыше ничего не делали. А что, уже многие про нашу беседу с Жуликовым говорят?

– Говорят отдельные трудящиеся.

– Быстро слух расходится. Вас Шарохин-то нашел?

– Шарохин зря волну поднимает! – Семён Маркович беспокойно задвигался на стуле. – Я же ему сказал: всё верну. И проценты верну – но не те грабительские, которые он хочет! Я знаю, кто его накручивает…

– Можно, Алексей Николаевич? – не дожидаясь ответа, в кабинет уже влетела Алина Вениаминовна.

– Конечно, можно, – радушно улыбнулся я.

– Семён Маркович, мы тут посекретничаем, да? Спасибо, – тоже не дожидаясь ответа, зачастила Тарарыкина.

– Да, я пойду, пожалуй, – закряхтел Семён Маркович, поднимаясь.

Алина Вениаминовна проводила его кислым взглядом и сама притворила дверь.

– Зря вы с Домашевским общаетесь. Озлобленный он человек, тяжелый, – обронила она вскользь.

Я сделал вид, что временно оглох, и выжидающе посмотрел на нее.

– Алексей Николаевич, надо обеспечить освещение конкурса. Ростислав был у вас?

– Был еще вчера. Виталий Иванович говорил об этом раньше. Сделаем.

– Сделайте, Алексей Николаевич. Это важно.

– Особые пожелания будут?

– Ну, какие особые пожелания? Вы профессионал, сами знаете.

Я кивнул.

– А договоры на следующий год Виталий Иванович уже подписал?

– Да, Алина Вениаминовна. Подписал.

– Там с «Канцелярской правдой» всё нормально?

Службой рекламы «Канцелярской правды» руководила сестра Алины Вениаминовны – по манерам и ухваткам точная копия народной избранницы. С каждого договора об освещении деятельности парламента она имела свой бонус.

– Нормально. Не обидели.

– Вот и хорошо. Тогда я пойду, мне еще к лекции подготовиться надо, – заспешила Тарарыкина.

– Диссертацию когда обмывать будем, Алина Вениаминовна? – спросил я вдогон.

– Какую диссертацию? – стушевалась она.

– Вашу. Как же в наше время без диссертации?

– Ой, что вы! Я об этом даже не думаю, – махнула рукой Тарарыкина.

Пользуясь тактической паузой, я выудил из кармана ключ и отомкнул ящик стола. Служебная записка была на месте, но мне показалось, что большой красный маркер лежал не там, где я его вчера оставил. Я повертел лист бумаги в руках, внимательно изучил его на свет. Никаких следов, понятное дело, на нем не обнаружилось.

«Так, знаете, до паранойи недалеко», – подумал я и позвонил в первую приемную. Ответила мне на этот раз Алевтина Викторовна. Выяснилось, что Виталий Иванович побыл у себя лишь минут десять и уехал в администрацию. Рвалась к нему толпа желающих, включая разных депутатов, но все напрасно. В такой обстановке о личной аудиенции мечтать не приходилось.