– Я? – Эрнст Кройман удивленно всплеснул руками. Вернее, попытался. Цепи не дали продолжить начатое движение, достигнув предела примерно на середине. Стражник, стоящий за спиной положил ему руку на плечо, предостерегая от слишком импульсивных реакций. – Нет, мастер инквизитор! Я никогда не исповедовал иной веры, кроме истинной христианской!

– Истинной христианской… – медленно повторил Пабло, неотрывно глядя на купца. Тот также медленно кивнул, повторно подтверждая свой ответ. – Интересная формулировка. Вы называете вашу веру христианской, потому что считаете нашу ложной и языческой. Я же вас спрашиваю, не принимали ли вы когда-нибудь других верований, кроме тех, которых считает истинными святая католическая Церковь?

Вопрос не оказался для обвиняемого сложным. Он дал ответ почти сразу же, помедлив не более одного мгновения.

– Я верю в то, во что верит католическая Церковь. А также тому, чему священнослужители публично нас поучают. Никто не может уличить меня в иной вере.

– Почему же? Раз вы здесь, значит могут.

Купец ничего не сказал. Верный ход – когда не знаешь, как ответить, лучше промолчи. Он и правда не так прост. С другой стороны, никто инквизиторам не обещал легкой работы, а потому вопросы к компетенции Августа Кросса остаются открытыми.

– Быть может, в Регенсбурге есть несколько отдельных лиц, принадлежащих к вашей секте, которую вы продолжаете принимать и считать за католическую церковь. – Пабло позволил себе усмехнуться. – Когда священники проповедуют, они говорят многое, что у нас общее с вами. Например, что есть Бог и вы данное утверждение никак не отрицаете. Но в тоже время вы можете быть еретиком, отказываясь верить в другие вещи, которым следует верить.

На лбу обвиняемого показались небольшие бисеринки пота – первое свидетельство гигантского внутреннего напряжения. Конечно, скажи не то, и считай пришел конец.

– Я верую во все то, во что должен веровать христианин.

Угу.

Почти каждый еретик, если только это не на голову долбанутый фанатик, что прямо мечтает умереть на костре, говорит одну и ту же фразу.

Пабло недовольно покачал головой, специально демонстрируя напоказ свое раздражение.

– Эти хитрости я прекрасно знаю, Эрнст. Подобные вам, встречаются мне не первый раз, понимаете? Вы думаете, что каждый христианин должен веровать в то, во что веруют члены вашей несомненно еретической общины. Я же не намерен терять время в подобных пустых бессмысленных разговорах. Отвечайте коротко, и прямо: веруете ли вы в Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого?

Ответ пришел незамедлительно.

– Верую.

Оно и понятно. Встречаются конечно такие еретики, что отвергают Троицу, но их среди протестантов меньшинство.

– Веруете ли вы в Иисуса Христа, родившегося от пресвятой Девы Марии, страдавшего, воскресшего, восшедшего на небеса и сидящего одесную Бога Отца, вновь грядущего со славою судить живых и мертвых?

Очередной ответ.

Очень быстрый.

– Верую.

Ладно.

С этим также обычно проблем не бывает.

Во-первых, вопрос можно истолковать по-своему.

Во-вторых, слишком мало еретиков, отвергающих воплощение, или страдания, или воскресение Христа.

Что ж, следующий вопрос скорее всего станет определяющим. Всегда становится.

– Веруете ли вы, что во время Святой Мессы, совершаемой священнослужителями, хлеб и вино Божественной силой превращаются в Тело и Кровь Иисуса Христа?

Пауза.

Не очень большая, но все же пауза.

Весьма показательна, когда до этого ты отвечал на вопросы очень быстро, почти не задумываясь.

– Да разве я не должен веровать в это?

Попался.

Теперь уже точно попался.

– Я вас спрашиваю не о том, должны ли вы веровать, или нет. Я вас спрашиваю: веруете ли?