Я слукавлю, если скажу, что на тот момент не была рада. Я пребывала в восторге от того, что меня заметил московский продюсер. Много ли девочек из обычной семьи, из провинции, могли похвастаться подобными успехами? Тем более, что первые два года Абрамов вел себя предусмотрительно и не наседал на меня. Я занималась вокалом, хореографией, актерским мастерством и ораторским искусством, записывала первые песни на студии, работала с музыкантами, иногда выступала на разных мероприятиях, знакомилась с творческими людьми, вникала во все нюансы новой, казавшейся мне тогда сбывшейся мечтой, работы.

Когда мне исполнилось восемнадцать, контракт пришлось перезаключить, потому что я стала совершеннолетней, условия поменялись, а счастью моему не было предела: я стала взрослее и опытнее, и настолько нравилась Абрамову, что он предложил мне заключить договор на десять лет. К тому же, Олег был весьма убедителен и все эти два года относился ко мне если не как к дочери, то в любом случае лучше, чем относилась собственная мать. Я к нему привязалась и научилась доверять, поэтому подписала новый контракт почти не глядя. Наивная, самонадеянная дурочка. Если бы в тот момент я знала, что на десять лет попаду в настоящее рабство, я бы сбежала от Абрамова сломя голову.

Олег изначально крупно вложился в меня и вырастил себе идеальную машину для заработка денег.

Пункт номер один: я должна делать все, что он говорит.

У меня не было предусмотрено выходных, только в те редкие случаи, когда в графике вдруг оказывалось небольшое окно между встречами и концертами.

У меня не было права высказывать свое мнение. Во всех интервью я выступала исключительно в интересах продюсерского центра.

У меня не было права на личную жизнь. За закрытыми дверями я могла спать с кем угодно, но на публике должна появляться исключительно с тем, кто будет выгоден проекту «Анна Вебер».

Меня можно было купить. И речь далеко не всегда о выступлениях. К счастью, пока Олег сохранял хотя бы какое-то достоинство, не продавая меня на ночь. А желающие, я знаю, имелись. И даже знаю, кто именно. Некоторые озвучиваемые Абрамовым фамилии вызывали недоумение, потому что среди них были люди, вместе с которыми я выступала или просто работала. Другие же вызывали рвотный рефлекс – персонажи, которых я могла представить в своей постели только в самом кошмарном сне. Но больше всего удивляли периодически мелькавшие в списках «коллеги», которые меня явно терпеть не могли. Что же было в их извращенных головах, когда на людях они обзывали меня стервой и дрянью, а в кулуарах шептались с моим продюсером о том, чтобы затащить меня в койку?

Олег специально ставил меня в известность о подобного рода заинтересованности в моей персоне, чтобы я помнила свое место и оставалась послушной девочкой: всегда улыбалась, говорила правильные слова и выступала своего рода сопровождением для определенного круга лиц, в сотрудничестве с которыми нуждался сам Абрамов.

Часто ли я думала о том, чтобы разорвать контракт? Каждый божий день. Когда открывала глаза после пробуждения. Когда слышала голос Абрамова в телефоне. Когда видела Абрамова вживую. Когда узнавала, кому мне нужно нализывать задницу в следующий раз.

Чтобы выплатить сумму неустойки, мне пришлось бы продать свою квартиру в элитном районе Москвы и накинуть еще сверху немалую часть накопленных средств.

При расторжении контракта меня оставят без имени, без песен, без всего, над чем я трудилась эти годы.

Мне будут закрыты дороги во все существующие российские продюсерские центры. Просто уйти от Олега к другому продюсеру у меня не получится. Абрамов все провернул так, что если я вдруг решу преждевременно уйти, то останусь с голой задницей. Да, у меня будут какие-то деньги, на которые я смогла бы купить неплохое жилье в родном городе. Но в Москве я превращусь в пустое место. Без средств. Без имени. Без какой-либо возможности дальнейшей реализации в профессии. Бывшая певичка, бездарно потратившая лучшие годы своей жизни на то, чего впоследствии лишилась в один миг.