Когда Наташа уже совсем было растерялась, со стороны леса на полянку вышла маленькая чистенькая старушка в белом платочке, которая строго сказала:

– Ишь, расшалились! Уж я вам покажу! Ну-ка, быстро по домам!

При этих словах некоторые кошки бросились врассыпную, а другие, напротив, стали резвиться еще пуще, прячась в траве и неожиданно выпрыгивая на открытые места.

Старушка неспешно приковыляла к Наташе.

– Что, милая? Напугалась? Не помешали тебе кошечки мои? – спросила она.

– Нет, конечно нет, – ответила девушка, напряженно улыбаясь. – Что же, они все ваши?

– Все до одной, – подтвердила старушка. – Хочешь, я тебе котеночка подарю? Только если ты с ним ласкова будешь!

– Да я и не знаю, – усомнилась Наташа. – Я сюда попала сама не знаю как. И возвращаться, наверное, надо…

– Вестимо, надо. Только сюда все попадают неведомо как, – ничуть не удивилась старушка. – На то я здесь и живу. Пойдем ко мне. Накормлю, напою, спать уложу. Да еще и погадаю. А утром смекнешь, что тебе дальше делать.

Улыбаясь проделкам кошек, которые продолжали резвиться, но ни к хозяйке своей, ни к ней самой не прикасались, Наташа пошла за старушкой.

Идти пришлось долго. По едва заметной тропке дошли до леса. Потом, под сенью могучих, в три обхвата, деревьев извилистой тропкой долго пробирались в самую глухую чащобу.

Под огромным орехом на берегу спокойного темного ручья стояла чистенькая бревенчатая избушка. Со стороны тропинки было в ней всего одно окно и дверь. Порожек перед дверью – низкий, замшелый. Над крытой камышом крышей – маленькая труба.

Старушка отворила дверь, вошла сама, будто проверяя, кто есть в доме, поманила Наташу. Внутри избушка тоже была чистенькой. Большой деревянный буфет с банками и склянками, под потолком – пучки трав. В углу – несколько бочек, у стен – два сундука. Посреди комнаты – круглый неполированный стол. Вся мебель, похоже, была из липы – светлая, радующая глаз.

– Садись, милая, – предложила старушка, пододвигая Наташе стул. – Проголодалась небось?

Наташа кивнула. Есть хотелось, зачем скрывать? Попала неизвестно куда, когда еще предложат – неизвестно.

Бабушка подкинула в печку несколько поленьев, и огонь занялся как бы сам собой. Наверное, в печке тлели угли еще с прошлой растопки.

– Скоро и ужин поспеет, – сообщила старушка. – Ты пока умойся, а то и выкупайся.

– Где? – поинтересовалась избалованная городскими удобствами Наташа, ожидая, видимо, что за потайной дверью откроется ванная комната с умывальником и душем.

– Известное дело – на речке, – улыбнулась бабуля. – Там и сходни есть, чуть дальше от избушки. Купайся вволю, пока не стемнело. Кошки за тобой подглядывать не будут – я их от того места отвадила. А то вишь ты, какая грязная! Личико нежное, ножки гладкие, а все в пыли.

Наташа улыбнулась и непроизвольно попыталась натянуть короткий халат на колени. Принять ванну она действительно не успела, а теперь неизвестно, получится ли искупаться в ближайшее время.

– Мыло есть, бабушка? – спросила она.

– Зачем тебе мыло? – удивилась хозяйка. – Там берег глинистый, и глина для купания очень подходит. Специально в том месте сходни сделаны.

Наташа пошла на речку, нашла почерневшие деревянные сходни, разделась и опустилась по ним в воду. Вода была теплой, ароматной, пахнущей лесными травами и, совсем немного, тиной. Дно реки выложено большими плоскими камнями. Длинные тени легли на воду, и на другой речке в такое время, может быть, даже было бы страшновато. Но здесь Наташа ощущала себя покойно и уютно.

Глина, нашедшаяся около берега, действительно мыла, как лучшие косметические средства. Может быть, оттого, что вода в реке была мягкой. Девушка даже вымыла голову, хотя прежде ей казалось, что без шампуня в таком деле никак не обойтись. Чистая и свежая вернулась Наташа в избушку. Хозяйка зажгла высокие желтые свечи. На столе уже стояли большой кувшин молока, пышные белые булки, кувшинчик с медом, порезанный ломтями сыр на коричневой глиняной тарелке.