– Чего тебе, Вован?

– Двух моих пацанов замочили на пустыре при странном раскладе. Трупы выглядят стремно, – сообщил директор «Барса». Он не старался выбирать слова, потому что собеседники его всегда тоже выражались прямо.

– А мы здесь при чем? – недовольно отозвался голос. – Разбирайся со своими врагами сам. И так тебе много помогаем.

– Их на куски порубили, – упорствовал Кравчук. – На пустыре рядом с промзоной.

– На пустыре, говоришь? – более заинтересованно, но все так же презрительно отозвался голос. Он на некоторое время замолчал, словно говоривший что-то выяснял, и минуты через полторы, когда Кравчук уже отчаялся услышать голос собеседника, сказал: – Жди, мы сами приедем.

Кравчук поспешно предупредил секретаршу, чтобы она пустила к нему любого, кто придет, налил себе еще стакан коньяку и затосковал. Встречаться с теми, кому он сейчас звонил, директору «Барса» совсем не хотелось. Странное дело – этим людям он был обязан своим нешуточным бизнесом, колоссальными денежными вливаниями, а душа у него к ним не лежала. Мерзки они были Кравчуку, которого не решился бы назвать добрым, приятным и разборчивым человеком даже самый закоренелый льстец.

Не прошло и пятнадцати минут, как массивная дубовая дверь кабинета директора «Барса» без стука отворилась и на пороге показался высокий худой мужчина, одетый, несмотря на жаркое летнее время, в длинный черный плащ. Волосы его были наполовину черными, наполовину седыми, череп – удлиненной формы, бугристый.

– Что, опять нагадил? – брюзгливо обратился вошедший к хозяину кабинета. Так с Кравчуком никто не смел разговаривать, но Владимир Петрович подобострастно вскочил, спрашивая:

– Коньяк будете?

До сих пор Кравчук с этим человеком не встречался. Как правило, каждый раз к нему приходил кто-то другой. Но то, что и новый пришелец – из тех, Владимир Петрович сразу понял. И повадки, и манера держаться были такие же, как у предыдущих визитеров. Даже пахло от незнакомца особенно. Ужасно. Не в том смысле, что запах был неприятным или зловонным. Он был просто страшным, заставлял вспоминать пережитые моменты ужаса, такие, о каких нормальный человек помнить обычно не хочет.

– Сам его пей, тоску заливай, – бесцеремонно ответил визитер, брезгливо морщась. – Значит, журналистку допросить хотел с пристрастием? Хорошенькая, небось, журналистка? Дурак ты, дурак. Подождать не можешь, лапы к бабам тянешь. И охрану объекта организовать толком не сумел… Скоро все бабы твои будут, куда спешишь!

– Ошибка вышла, – извиняющимся тоном ответил Кравчук. – Люди мои косяк упороли. Наказан тот, из-за кого недосмотр произошел. Замочили уже.

Черный на покаяния Кравчука не отреагировал. Как стоял посреди кабинета, так и не сдвинулся с места. Только повел носом, словно принюхиваясь.

– Ладно, подберем за тобой. Сам поеду… Давай, вызывай боевиков своих. Мы пока спрячемся ненадолго. Не подавай вида, что мы здесь. И расспроси своих, что на пустыре было. Мы послушать хотим.

Визитер наконец перестал нависать над Кравчуком, но тому легче не стало. Незнакомец залез под стол, устроившись у ног директора «Барса». При других обстоятельствах ситуация показалась бы Владимиру Петровичу комичной, но сейчас у него даже мороз по коже пошел. Эта тварь – человек бы такого просто не сделал – внушала Кравчуку все больший ужас. Того и гляди, он его еще и за ногу укусит. Хорошо, хоть стол широкий, можно отодвинуться. Впрочем, может быть, на службе Организации состоит какой-то извращенец, которого специально послали напугать его? Тоже, между прочим, радости мало.

– Ты потайную дверь устрой, – сказало существо из-под стола. – Не все же нам здесь прятаться.