Правда, тут из осколков хрустального гроба выкарабкается красавица, зевнёт и грустно сплюнет:

– Ты, сволочь, соображаешь, что наделал? – скажет. – Я за мистера Жжуть замуж собиралась, а теперь придётся в девках пропадать?..

– Ну, извините. – пробурчит кролик Слон, разглядев, что красавица несколько беззуба и цвета маслянисто-лимонного, как сардинка из консервной банки. Причём выражение лица красавицы максимально теряло свою целостность, когда она принималась сморкаться. А сморкалась красавица уж слишком часто.

– Мне от твоего «извините» не холодно ни жарко. Предлагай какую-нибудь конкретику.

– В очень скором времени предложу. Сидите здесь и ждите, когда я возвращусь.

– Да нет, изволь меня трахнуть теперь, да хорошенько!.. fuck me!!!

– Я извиняюсь… можно в следующий раз?

– Ты шутить со мной вздумал?.. Я, между прочим, девушка порядочная!..

– Я не сомневаюсь, но у меня срочный вызов в министерство. Мне пора.

– Стой, падла!..

– Я вам обязательно позвоню на днях… милая моя!..

И пятясь задом из избы, кролик задаст дёру.

Лучше не будем всерьёз останавливаться на этом варианте спасения мира, да и все другие варианты, которые напридумывал кролик Слон, отправим в копилку бесполезной вселенской тщеты. Поскорей отошлём кролика домой, заставим плотно поужинать и переночевать, поскольку важные дела в наших краях решаются только с утра. Утро вечера мудреней.

      Проведя остаток тревожной ночи на любимой тахте, завернувшись в мягкое байковое одеяло, кролик Слон ранним утром вскочил, перебрал в памяти всё, что давеча напридумывал и решил, что без помощника ему в этом деле не разобраться. Затем он позавтракал и отправился к своему приятелю-соседу за советом. На всякий случай оставил записку жене и детям, где в непреклонно-всхлипывающей манере сообщал, что всех любит, всем всё прощает и хочет, чтоб его простили за всё. В конце записки спешно приписал, что если вдруг не помрёт, то скоро будет дома.

– Приду такой, с орденом на груди: здравствуйте, жена и дети!.. А батя-то ваш ого-го!!!

Давний приятель и сосед кролика Слона – тоже всем известный кролик по имени Шестисотвосьмидесятипятикилометровый – обнаружился прямо в палисаднике своего дома, сладко дрыхнущим под развесистой смоковницей. Его сонная морда выказывала глубокое лирическое чувство неизвестного происхождения, усы торчали немного обвисло и придурковато-сомнамбулически, а шёрстка, цвета зеленеющего мрамора, была настолько густа, что уберегала от любой прохладной погоды. На засохшей ветке смоковницы висели потёртый велюровый пиджачок и грустная шляпка-канотье. Рядом с кроликом, на траве тщательно выстриженного газона, лежала миниатюрная гитара.

– Ты почему на улице спишь? – разбудил приятеля кролик Слон.

Кролик Шестисотвосьмидесятипятикилометровый долго просыпался, зевал, делал вид, что никого и ничего не узнаёт вокруг себя, пробовал заснуть заново. Но кролик Слон был настроен решительным образом.

– Хватит спать, бестолочь. Чего ты тут разлёгся, как пьяница у дороги?..

– Это ещё посмотреть надо, кто из нас пьяница. – соизволил сердито откликнуться кролик Шестисотвосьмидесятипятикилометровый. – А я вовсе даже не случайно на свежем воздухе лежу, а вдохновения дожидаюсь. Мне ведь, Слоник, вчера вздумалось этакий романс для гитары сочинить, чтоб никого равнодушным не оставить. Ни единую человеческую душонку. Мелодия тут же помстилась, а стихи на ум никак не шли.

– Про что хоть романс?

– Про чувства, про что ж ещё. О чём мне лучше всего понятно, о том и пишу. Всё о себе, о любимом.

– Ну да. Как же я мог позабыть, что ты ещё тот Нарцисс.