Свернув налево, я бросила в тележку упаковку спагетти и подошла к стеллажу с приправами. Выбрала универсальную для супов. Но как только развернулась, с ужасом обнаружила у своей забитой продуктами тележке этих двух бабулек. Они с наглым интересом разглядывали мои покупки, то и дело вертя головами, чтобы получше что-то там разглядеть.

– Извините? А что вы делаете?

– Ох! – хихикнула бабуля-улыбака, поправив косынку. – Ни разу не видели, чтобы столько всего набирали здесь. А у вас тут банки с краской, они для чего вам?

Я нахмурилась, выдерживая на себе взгляд её недовольной подружки, и, не глядя, бросила в тележку пакетик с приправой. Хуже обозленной на весь мир старухи и быть не могло. Черт его знает, что у такой в голове. Может она ночами колдовала и приносила в жертву кроликов.

– Чтобы красить, – ответила я одними губами.

– А что вы собрались красить?

– Это мое дело.

– И известь взяли! – с упреком бросила вторая бабка. Клянусь богом, её бы на части разорвало, если бы она продолжала молчать. – Что белить собрались? Стены? Потолок?

Одной рукой я развернула тележку и крепко ухватилась за ручку:

– С чего вдруг такой повышенный интерес к моим покупкам и к моему дому? Вы уж извините, но свою невоспитанность в данную минуту демонстрируете именно вы.

– Да откуда грубиянки такие берутся?! – рявкнула бабка в косынке. – Ни капли уважения к старшим!

– Слушайте, я вас знать не знаю, бабуля. Идите, куда шли, а в мою сторону даже не смотрите.

– Собралась ту развалину чинить? – бросила она и по-хозяйски поставила руки в боки. – Какой смысл? Избавься от нее и дело с концом! Вздумалось ей ерундой заниматься!

С непониманием я несколько раз оглядела её с головы до ног, пытаясь осмыслить услышанное, как бабуля-улыбака по-дружески положила морщинистую ручонку на её плечо и взглянула на меня все тем же фальшиво-доброжелательным взглядом:

– Вы уж извините нас, просто мы знаем откуда вы. Нам бы поговорить с вами за чашечкой чая.

– А зачем же спросили, чья я, если и так все знаете?

– Глупые бабульки мы уже, – усмехнулась она. – Не знаем, как разговор начать, смущаемся.

– Я спешу. Извините.

Дурдом какой-то. Я молча толкнула тележку вперед, схватила булку хлеба и поспешила к кассе. Впереди пять человек; кассирша – сонная муха с загорелым лицом и ярко-фиолетовой помадой, как будто назло все делала очень медленно.

– Вы не будете против, если я загляну к вам на чаек?

Я даже подскочила на месте, когда противный слащавый голос настиг меня вновь. По правде говоря, эта необъяснимая для меня навязчивость до мурашек пугала.

– Извините, но я пока не готова принимать гостей, – сдержанно ответила я, стараясь не привлекать к себе внимание других людей. Хорошо, что по радио играла зажигательная песня, иначе искрящееся напряжение в моих словах точно бы услышали.

– Послушайте, мы лишь хотим помочь вам. Ваша бабушка отказывалась продавать дом, хотя предложение было слишком заманчивым. Но это все объяснимо: Валентина слегка потеряла здравый ум после развода ваших родителей.

– …Что вы сейчас сказали? – одними губами спросила я. – Повторите? Про мою бабушку.

Я впилась в нее огненным взглядом и с силой сжала ручку на тележке. Да что эта наглая старушенция себе позволяла?! Да, бабушка переживала развод моих родителей сильнее, чем кто-либо другой. По крайней мере, мне так казалось. Но это совсем не значило, что у нее поехала крыша! Откуда взялись эти грязные сплетни о её нездоровом уме?

– Ох, милая, я не хотела обидеть вас…

– Скажу лишь один раз, больше повторять не буду. Закройте свой грязный рот! Я могу высказаться куда более грубо, но боюсь вы ни черта поймете. Поверьте, каждое слово будет настолько мерзким и грязным, что ваша фальшивая улыбочка мигом сползет с бархатного личика, а сверкающие глазки вылезут из орбит. Не трогайте меня! Не говорите со мной! И не приближайтесь к