Изначально большинство украинских политических партий занимали антипольские позиции. Однако со временем ситуация изменилась. После начала репрессий против украинской интеллигенции в СССР и голода/голодомора 1933 г.[449] многие украинские политические партии ІІ Речи Посполитой стали искать возможность налаживания отношений с польскими политическими силами, рассматривая пребывание украинских земель в Польше как меньшее зло по сравнению с угрозой украинцам, исходящей со стороны большевиков[450].
В начале 1920-х гг. были созданы и отдельные пропольские украинские партии, занявшие позицию полной лояльности по отношению к польскому государству. К таким партиям относились созданная в 1924 г. Украинско-русская партия хлеборобов («Українська-руська партiя хлiборобiв») и созданный в 1926 г. Украинский народный союз («Український народний союз»).
Кроме того, в начале 1920-х гг. с пропольских позиций выступал и идеолог украинского национализма Д. Донцов. Он полагал, что для успешной борьбы против России украинцам нужно ориентироваться на Польшу. Подробно свои геополитические представления о значении ориентации на Польшу он обозначил в работе «Основы нашей политики»[451].
Пропольской ориентации придерживалось и правительство УНР в изгнании. Как известно, в свое время С. Петлюра заключил союз с Й. Пилсудским ради совместной борьбы с большевиками.
В эмиграции С. Петлюра, несмотря на провал заключенного в 1920 г. союза с Польшей, продолжал считать СССР основным врагом Украины и выступать за союз с Польшей. После убийства С. Петлюры в 1926 г. правительство УНР в изгнании во главе с А. Ливицким, продолжало ориентацию на Польшу, надеясь, что она поможет добиться независимости Украины. В августе 1926 г. А. Ливицкий при посредничестве В. Славека передал Й. Пилсудскому меморандум с предложением создать украинский военный штаб, который бы работал над планом воссоздания Армии УНР на случай войны. В феврале 1927 г. такой штаб действительно был создан и некоторое время действовал нелегально[452]. Хотя польские власти и не решились на новый поход на Киев, они поддерживали Государственный центр УНР, в том числе и финансово[453].
Подобная пропольская, «соглашательская», позиция правительства УНР в изгнании, не брезговавшего сотрудничеством с «оккупантами», и политика западноукраинских политических партий, направленная на компромисс с польскими властями ради уступок украинцам, не затрагивавших вопроса «оккупации» западноукраинских земель, совершенно не устраивала ОУН, которая в начале 1930-х гг. стала одним из наиболее активных выразителей недовольства украинцев польской антиукраинской политикой. В отличие от многих других западноукраинских партий, часто стремившихся найти какой-либо политический компромисс с польской политической элитой, украинские националисты последовательно выступали против оккупации украинских земель Польшей[454] (пребывание западноукраинских земель в составе Второй Речи Посполитой они воспринимали именно как оккупацию) и отвергали любые компромиссы с польской властью. Украинская полонофильская эмиграция (равно как и западноукраинские сторонники соглашательства с Польшей) стала объектом жесткой критики со стороны ОУН[455].
При этом объектом ненависти украинских националистов становилось не только польское правительство или пропольски настроенные украинские политики, зачастую им становилось само польское население западноукраинских земель.
Этому способствовало и то, что национальный аспект «польского вопроса» на западноукраинских землях отягощался социальным. Большинство крупных земельных собственников в Галичине были поляками, что в условиях бедности украинского населения вызывало недовольство украинских крестьян. Летом 1930 г. это недовольство перешло в открытое противостояние, когда украинцы массово начали поджигать помещичьи хозяйства (так называемая «саботажная акция»). Изначально «саботажная акция» была инициирована местными активистами ОУН, однако акты саботажа совершались не только активистами ОУН