В разговоре возникла довольно продолжительная пауза. Китти ждала, когда же Джек даст сигнал. Так сложилось: он принимал решения, а остальные Прибывшие – в том числе и она – выполняли приказы. Кто-то должен быть главным. В их маленькой группе таким человеком всегда был ее брат. Для себя она такого положения совершенно не желала и, уж конечно, не стала бы безоговорочно поддерживать никого другого.

– Вы на этом не остановитесь, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Джек.

– Конечно нет! – широко улыбнулся ему правитель Соанес. – Насколько я понимаю, вы поставите меня в известность, если смерть окажется окончательной, и разберетесь с монахами?

– Мы приняли заказ, – сказал Джек. – Пока что мы еще ни разу не бросали работу невыполненной.

– Я никогда не мог допустить призвания демонов. – Правитель произнес это с таким отвращением, что Китти впервые за весь разговор подумала, что он был совершенно честен. Он мог что-то скрывать, возможно, даже больше того, что она подозревала, но чувства, которые он испытывал к братьям-монахам, были совершенно неподдельны.

Через несколько секунд Китти и Джек вышли за порог резиденции правителя.

– Я совершенно не настроена отправляться в путь, – сообщила Китти. Сама мысль о том, что сегодня придется топать обратно в лагерь, была невыносима. – Если выпить чего-нибудь холодненького и как следует выспаться, обратная дорога покажется куда легче.

– Если мы заночуем здесь, то все равно вернемся за день до того, как Мэри придет время воскреснуть, – согласился Джек.

Они направились к таверне. Свои мысли насчет правителя они обсудят позже, не здесь, где чересчур много свидетелей, – причем все они наверняка хорошо знают, что Джек и Китти живут в Пустоземье дольше всех остальных Прибывших. Впрочем, обсуждай не обсуждай, вряд ли у них окажется так уж много чего сказать. Правитель понял их сомнения и ответил им в стиле этого мира: укрываясь за традициями, как будто не мог дать никакого другого ответа. Следовало признать, порой ответы у него находились, но политики есть политики, в какой мир ни попади. Он никогда не давал прямого и ясного ответа, пока его не прижимали к стенке. Кто-нибудь другой, наверно, собрал бы доказательства, прежде чем выкладывать правителю свои сомнения, но Джек был настолько же прям, насколько правитель – увертлив.

Уже на самом подходе к таверне, которую они обычно посещали, оказываясь в Ковенанте, Джек вдруг напрягся.

– Кэтрин, не встревай, если что, – сказал он полушепотом, так что его слышала только сестра.

Она взглянула туда же, куда смотрел Джек, и увидела, как высокий мужчина, казавшийся бы подобием Джека, не будь он одет гораздо лучше и не носи длинных волос, привязывал животное, которое в Пустоземье заменяло лошадь, к изгороди возле другой таверны, похуже той, куда они направлялись. Как ни странно, эта таверна тоже нравилась Китти.

– Дэниел, – самым приторно дружеским голосом, на какой была способна, окликнула его Китти. – Ты уже вошел в разум или все еще остаешься идиотом?

– Китти, в разум я вошел много лет назад. – Дэниел шагнул в сторону от животного. – Аджани обеспечил мне ту жизнь, какой я заслуживаю. А тебе он дал бы все, что угодно.

– Кроме того, что имеет значение, – поправила его Китти.

Дэниел пожал плечами.

– Ты один? – спросила она, окинув взглядом быстро опустевшую улицу. Никого из прочих прихвостней Аджани она не заметила, но это не значило, что их – а то и самого Аджани – не было поблизости.

– Босса здесь нет, но если он вам нужен, я могу послать…

– Нет, – перебила она. Прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, Дэниел кинулся на Джека, и они принялись колошматить друг друга.