– В Снежном ведь расположен легендарный курган Саур-могила, ныне разрушенный.

– Да, там погибло очень много наших солдат. И самими шахтерами был брошен клич: отработать два дня на памятник. В этом месте на 9 мая всегда стихийно собирался народ. Я даже был очевидцем такого случая. Сидит старушка, у неё узелочек, что-то покушать. Я спрашиваю: “Откуда вы приехали?” Отвечает: “Из Челябинска, сын у меня тут погиб”. Всё это брало за душу, и два дня шахтеры отработали бесплатно к 25-летию освобождения Донбасса. Но нужно было разрешение Совмина – послали главу Горисполкома Снежного Лазарева Александра Марковича в Киев, он привез все необходимые документы, заказали у архитекторов проект – и начали строить. В 1967 году на открытии памятника было 300 тыс. человек. Построили туда специально дорогу 16 км от Снежного. Еще был жив Юрий Борисович Левитан – поехали к нему и записали у него приказ Верховного Главнокомандования об освобождении Донбасса. Съехались все генералы, которые принимали участие в этих боях, и встал вопрос: как их принимать? По совету Артёма Фёдоровича Сергеева (приёмного сына Сталина) поехали в Артёмовск, взяли там штабную палатку, поставили, накрыли в ней столы. Не обошлось и без ЧП: когда оставалось 10 дней до открытия, поднимали голову статуи солдата – порыв ветра, голова ударяется о стелу и раскалывается. Сразу связались с консультантами в Киеве, хорошо, что форму они еще не разобрали – отливайте новую. А то бы разбили мою – ведь всё уже было задействовано, отменить ничего нельзя. А старую голову на заводе химического машиностроения – там через замминистра вызвали откуда-то сварщиков, которые могли варить чугун, – сварили, зашлифовали, закрасили, получилась как новая. Поставили ее у входа в музей.

– Я вот думаю, Марат Петрович, сколько же души было вложено в этот памятник, и сколь же бездуховны те «люди», которые сегодня эти памятники уничтожают.

– Да, очень обидно. В этот памятник вложено столько сил. Владимир Иванович Дегтярев, первый секретарь Донецкого обкома, в прошлом тоже горняк, приезжал и лично все контролировал. Помню, уже на завершающем этапе приезжает и говорит: “Я вот был в берлинском Трептов-парке, какие там надписи – а у нас что?” Сразу нашли поэтов… Стоим наверху, а у основания холма сделали киоски, чтобы народ покушать мог. Он спрашивает: “Ну что, водкой будем торговать?” Я говорю: “Ну как же, Владимир Иванович, такое событие, шахтёры нас не подведут, конечно, надо торговать”. Тогда он: “Ну, хорошо, быть по сему – но только под твою ответственность!” И всё прошло на высшем уровне. Так что это колоссальная обида, что теперь всё это уничтожено.

– А когда началось проектирование сверхмощных шахт?

– Вначале меня вернули назад в Харцызск, но уже управляющим трестом. И опять главная задача была – развитие, увеличение добычи, строительство. С этой целью объединили два треста – “Октябрьуголь” и “Шахтёрскантрацит” и меня назначили начальником комбината. Проектирование шахты “Комсомолец Донбасса” началось в конце 1960-х годов. Было постановление ЦК и Совмина о развитии Донбасса, и мне удалось включить в это постановление строительство двух шахт: “Комсомолец Донбасса” и “Шахтёрская-Глубокая”. При проектировании шахты “Комсомолец Донбасса” удалось добиться, чтобы стволы шахты были пройдены в самую глубокую точку шахтного поля – 800 м. Я подписал в ЦК бумагу, что это оригинальный проект. Через семь лет, когда шахту построили – я уже был в округе, – пришло поздравление от Брежнева, и в нём говорилось, что “шахта построена по оригинальному проекту”. В Кировске для “Комсомольца Донбасса” построили 100 тыс. кв. метров жилья, и потом еще столько же. И шахта и сейчас работает! Там была заложена идея, чтобы отработать пласт л3, прекрасный пласт, известняк в кровле – но вначале надо было снять пласт л4 и только потом работать л3. Для дегазации, и главное – не подработать л4, который был выше.