Строгий, кажется, сильно уставший седобородый монах водил нас к мощам святых в придел Покровского храма. У него, как у профессора, было послушание экскурсовода. И еще, совсем не профессорское, – стирать и гладить белье для архондарика. Не в пример некоторым, отец Олимпий выполнял послушания безукоризненно. Так он привык в течение всей своей жизни. Но спать приходилось три-четыре часа в сутки, не больше.

И еще он дохаживал инока Иннокентия. Я помню этого сухощавого старчика с шаркающей походкой. Головной убор у него был необычный – пластмассовое ведёрко, обшитое намёткой. Зато не промокало. Бывшего фронтовика послали на Афон еще в 70-е годы, среди первого пополнения. Его выбрали, может быть, потому, что, практически необразованный, отец Иннокентий обладал талантом Кулибина. Из давно выброшенной железки мог сделать нужную вещь. Он-то и устроил в запущенной обители водопровод и канализацию. И вообще, кажется, он мог починить всё, что нужно. В починке здесь нуждалось многое. Впрочем, его и самого нужно было ремонтировать. Недаром инок Иннокентий шаркал в сапогах с обрезанными голенищами – обожженные на войне ноги танкиста постоянно болели. Но на уговоры пойти к врачу инок отвечал: подлечиться можно – чтобы в храм и на послушания ходить, а лечиться – ни за что.

Конец ознакомительного фрагмента.