Есть разница: вплестись в канву стиха иль стих вплести в души перипетии. А пишется под поэтический вечер легко. Написал легонькое стихотворение о прогулке по Гатчине, как раз Ляля закрыла альбом с фотографиями оттуда не только для публичного, но и моего просмотра, и я Гатчину так просто вспомнил под Цветаеву. Да, я там один. И мне это заметно.

А тем временем нужно преодолеть главную сложность. Начать слушать Ритм напрямую и задавать Его. Всё-таки финальная часть книги у меня удалась с помощью Друзей – Гумилёва, Ахматовой, Цветаевой.

Они и сейчас рядом. И настроения Светланы предали огласке. Показали весь душевный неуют. Но с Ними Она и без меня поговорить может, тем более что и в них Она цепляется за привычные маркеры. Ну а поскольку я вижу и себя сквозь поэтический вечер, значит, да, Творческий союз остается Союзом. Не случилось его в Отношениях с Другой. Так и остались Писатель – Читатель. Но возникает новая тема. Творчество, рождающие Творчество, всегда ли рождает его из того же Потока? Видимо, нет. И последователи Веры Полозковой – пена Её. А вот Творчество, подхватывающее другое Творчество – это совсем иное состояние и взаимодействие.

Ляле-то, бывшей моей спутницей на прогулке, не чувствуется, оказывается, что я там один. Зато получается по разговору, что нет уверенности в иных стихах, точно ли они посвящены Той, которой написаны. Как интересно. (Зато опять я сам взял и осуществил, на сей раз Её желание, посетить те места, т. е. снова в моем понимании она отдаляется). На самом деле в наших отношениях много невостребованной нежности, ненужной сдержанности и прочего. И я снова и снова не говорю всего, что хотел бы и мог сказать Женщине. Так было и с иными Другими в незапамятные времена, но никогда со Светланой.

Но у меня параллельно была Женщина, Родственная по Духу, Подруга. И однажды Она стала тем сиянием, которое, как я Ей написал, поставила мои творческие изыскания с головы на ноги, и я пошёл, пошёл, пошёл. Так было в Первой Любви.

Я снова увлеченно внимаю слову Светланы. Заслушался по радио, засмотрелся по планшету интервью – концертом. Сглотнул слезу. День такой, наверное. И даже ком не мерещится, а так, комочек с волнением в комплекте. Но и подборка пока не подростковая.

И души моей живые струны настраиваются на своеобразный лад. Лучше и не скажешь обо всем происходящем в организме. И снится призрак в оранжевом платье. Не помню, чтоб столь яркие краски видел во сне раньше. А теперь третий день подряд. Наверное, как говорится, аура чья-то.

Надо отпускать стихи. А до того надо прописать рассказ. Или оба сразу (корабли не закончены, и может быть, не так поданы). Опять же между мной и Лялей появился неожиданный штрих. Этого момента я вовсе не учитывал. А именно вдруг прозвучало «понимаю барышень XVIII–XIX века, когда они были уверены, что строки посвящены именно им» (Гатчина). Т. е. во всем остальном нет уверенности. Тогда есть ревность, наличие которой отрицалось, как свойства характера и души (равно как отрицается способность злиться и обижаться). Есть сомнения, бо́льшие, чем я мог предположить.

Но это сообщающийся сосуд с прочими в отношениях. Он порождает шаги или их отсутствие. И надо искать точку опоры, чтобы строить Отношения дальше. Общую точку. В этом смысле Творческий союз имеет свои преимущества, потому что общим является Поток. Что ж, возможно, время поговорить по душам. Давно не говорили. А до встречи ещё месяц.