Что касается сотрудников – Нины, Бернадетт, Жана-Филиппа и меня… Мы были лишь прислугой. Я отпахал под началом Ламберта пять месяцев, и никогда ещё не чувствовал себя таким ничтожным. Персоналу «Галактики» запрещено смотреть в глаза гостям, запрещено есть в их присутствии. В то же время Ламберт делает, что хочет, залетает на кухню, ковыряется в продуктах, уплетает за обе щеки, пока сотрудники стоят, опустив головы. Всё в нём кричит о его ненасытности, от безвкусных колец на пальцах до большого живота. Неудивительно, что Добби желал его смерти.

Я отворачиваюсь от блюющего Ламберта и начинаю разглядывать новоприбывшего, он спит с приоткрытым ртом на солнечной половине плота. Всё‑таки он не создаёт впечатление человека, чей облик напоминал бы Всевышнего. У него густые брови, обвисшие щёки, широкий подбородок и маленькие уши, отчасти скрытые копной тёмных волос. Признаю, вчера холодок пробежал по спине, когда он говорил всё это: «Я здесь… Разве вы меня не звали?» Но позже когда Гери раздавала крекеры с арахисовой пастой, я увидел, как он открыл пакетик и принялся так жадно есть, что казалось, сейчас подавится. Сомневаюсь, что Бог может так проголодаться. Уж точно не станет набивать живот крекерами.

И всё же на время он нас отвлёк. Пока он спал, мы собрались, чтобы шёпотом обменяться предположениями.

– Думаете, он бредит?

– Естественно! Головой поди ударился.

– Невозможно три дня плавать в открытом море и не утонуть.

– Как долго человек может держаться на воде?

– Я читала о мужчине, который продержался двадцать восемь часов.

– И всё же это не трое суток.

– Он правда считает себя Богом?

– У него не было спасательного жилета!

– Может, он с другой шлюпки.

– Если бы была другая шлюпка, мы бы её увидели.

Наконец заговорила Нина. Она родом из Эфиопии, на «Галактике» работала мастером по причёскам. Её высокие скулы и тёмные распущенные волосы позволяли ей сохранять определённую долю элегантности даже здесь, посреди океана.

– Никто не рассматривает наименее вероятную версию? – спросила она.

– Это какую? – поинтересовался Яннис.

– Что он говорит правду? Что он пришёл, когда мы в нём больше всего нуждались?

Все переглянулись. Потом Ламберт рассмеялся, скорее даже презрительно загоготал.

– Ну да! Так мы все и представляем Господа. Плавает себе, как тина, пока не затащишь в шлюпку. Бросьте. Вы его видели? Он выглядит как островитянин, свалившийся со своей доски для сёрфинга.

Больше никто ничего не сказал. Я взглянул на большую бледно-белую луну в небе. Допускает ли хоть кто‑то из нас, что это возможно? Что этот странный незнакомец – действительно Бог в человеческом обличье?

Могу сказать лишь за себя.

Лично я в это не верю.

Жарти Лефлёр повёз человека по имени Ром на северное побережье острова. Он пытался завязать беседу, но Ром отвечал лишь вежливыми и односложными «да, инспектор» и «нет, инспектор». Лефлёр бросил нетерпеливый взгляд в сторону бардачка, где лежала небольшая фляга с виски.

– Ты живёшь южнее, под Сент-Джонсом? – предпринял он ещё одну попытку.

Ром кратко кивнул.

– Где обычно зависаешь?

Ром взглянул на него непонимающе.

– Зависаешь? Отдыхаешь? Время проводишь?

Тишина. Они проехали мимо бара и заколоченного досками кафе-клуба с висящими на петлях ставнями бирюзового цвета.

– Ну а сёрфинг? Сёрфингом занимаешься? На мысе Брэнсби? Или в Трэнтс-Бэй?

– Я равнодушен к воде.

– Да ладно, мужик, – рассмеялся Лефлёр. – Ты же на острове!

Ром глядел прямо перед собой. Инспектор сдался. Он вытащил из пачки ещё одну сигарету. Через открытое окно взглянул на остающиеся позади горы.