– Это не должно тебя интересовать, – холодно ответила хозяйка дома.

Максимилиан с удовольствием потряс бы ее за плечи.

– Ты пропадешь здесь, Ребекка. Ты умрешь либо физически – если когда-нибудь сама позаботишься об этом, – либо внутренне. Тогда ты превратишься лишь в оболочку, которая дышит и в которой бьется сердце, но где ничто больше не живет. И если ты хочешь знать мое мнение, то по второму пути умирания ты уже чертовски далеко продвинулась.

– Это мое дело.

– Значит, ты решила продолжать в том же духе? Закопаться здесь, проводить уборку дома, думать о Феликсе и перечеркнуть свое будущее, со всем тем, что оно тебе еще уготовило?

Женщина посмотрела на своего гостя с усмешкой.

– Что оно еще могло мне уготовить? Тебя?

В Кемпере снова вспыхнул гнев, словно кто-то подлил масла в затухающий огонь, и он подумал: «Я не обязан это терпеть. Я не обязан стоять здесь и позволять ей оскорблять меня. Да пошла она к черту!»

Вслух же он, как можно более спокойно, проговорил:

– Я сейчас уйду. Я сделал все, что мог. И никогда больше не приду, это я обещаю тебе. Ты взрослая женщина и сама должна знать, чего желаешь.

«Черт подери, – подумал он, – я разговариваю как обиженный старик, чьи добрые советы игнорируются неблагоразумной молодежью! Я ведь хотел сказать совсем другое. Совершенно другое…»

– До свиданья, Ребекка, – добавил Кемпер, зная при этом, что воздержится от обязательного поцелуя в щеку при прощании. – Но, несмотря ни на что, сообщи мне, пожалуйста, если тебе понадобится помощь. Ведь вполне может быть, что… – Он сделал беспомощное движение рукой.

Женщина стояла неподвижно, как столб.

Когда Максимилиан вышел на солнце, ему стало ясно, что он должен уехать. Как можно скорее. Чем дольше он оставался рядом с Ребеккой, тем больше была опасность вновь поддаться слабости, чтобы позаботиться о ней и быть обиженным ею. Теперь он сразу же поедет в свой отель.