– Конечно, – нервно хихикаю и благоразумно отступаю подальше от машины.

Сейчас заговорит мне зубы, а потом отправит в багажник к бездыханному Тото. – Так я тебе и поверила!  Вору и алкашу! 

Господи, и чего сразу не уехала? Чёртово бабское любопытство и полное отсутствие чувства самосохранения. Вечно мчу впереди паровоза, а потом не знаю, как разгребать последствия…

Ладно, нужно просто глубоко дышать. Чтобы коленки перестали подкашиваться… 

– Девушка… – да и застигнутому на месте преступления бандиту явно не по себе. Едва ли не ложится на капот моей двенашки и, не в силах поднять голову, протяжно стонет. – У меня башка разбита… 

Приплыли… В недоумении слежу за тем, как он медленно скатывается вниз, как желе стекая к колесу, но всё также продолжаю стоять, не решаясь подойти ближе. Чёрт, а ведь сейчас самое время открыть пассажирскую дверь и схватить андроид… И я действительно делаю это, разве что телефон поднять не успеваю, когда уха касается фраза, которая всегда на меня странно действует. «Нужно быть добрее», – звучит бабушкин голос в моей голове в унисон с еле различимым шёпотом: 

– Девушка, помоги мне. 

*** 
Незнакомец 

Меня сейчас вывернет. В глазах всё плывёт, руки, увязнувшие в снегу больше не чувствуют холода, сердце, кажется, вот-вот остановится. Корчусь на земле, уткнувшись лбом в лысую зимнюю резину и из последних сил молю незнакомку о помощи. 

Я сдохну здесь. И если минут десять назад, когда я с трудом разлепил глаза, во мне теплилась надежда, что всё не так страшно, сейчас затылок разрывается от невыносимой боли. Даже жаль, что натянул шапку – засунуть её в сугроб теперь кажется единственным способом потушить облизывающие черепушку языки пламени. Только сил нет даже на это.  

– Эй, – ещё и агрессивная дамочка пихает меня в спину носком ботинка. – Живой? 

– Пока да, – и если она сейчас не огреет меня лопатой, малюсенький шанс продержаться ещё пару минут есть. – Ног не чувствую, замёрз. 

Пытаюсь встать, но как доказательство, что я перед ней честен, вновь заваливаюсь набок, вдобавок проезжаясь щекой по ледяным крошкам. 

– Отлично! Съездила, твою мать! 

Лопату она всё же отбрасывает в сторону. Кряхтит, хватая меня за грудки, и отчаянно пытаясь придать мне сидячее положение, смешно буксует дутыми ботинками, разрывающими рыхлую колею. 

– Не отключайся, ладно?  – она опускается рядом и, обхватив мои щёки ладошками, заставляет взглянуть на неё из-под опухших век. Но как я не силюсь рассмотреть спасительницу, вижу лишь серое размытое пятно.

– Господи, кто ж тебя так? 

– Я не знаю… 

Не помню ни хрена… Очнулся в кромешной темноте, от шума скрипнувших шин и первое, что увидел, на ощупь выбравшись на улицу – она, развалившаяся в сугробе. 

– Но я не вор, – уверен, на все сто… – Можешь карманы обшарить. 

Я уже дважды так делал. Ни ключей, ни телефона, ни паспорта… Из богатств – одна кожаная перчатка и… 

– Нужно полицию вызвать, скорую… 

– Нет, – хватаю её за руку, явно напугав такой прытью, и вновь хмурюсь от боли. 
Нельзя мне в полицию… 

– Почему? – словно прочитав мои мысли, девушка освобождает свои пальцы из моего цепкого захвата и, не вставая, отползает подальше, с подозрением косясь на мои ладони. Окровавленные ладони… 

Что ей сказать? Что помимо перчатки я нащупал холодное лезвие ножа? Что даже сейчас он лежит в подкладке моего порванного пуховика? Чёрт, это даже меня пугает! 

– Они затаскают меня по участкам, – тоже правда. 

– Но… – только девушка такому объяснению явно не верит. Встаёт, отдалившись от меня на приличное расстояние и наверняка усиленно о чём-то думает.