Незнакомец стоял и смотрел в окна, где разыгралась трагедия. Но он ничего не сказал. Ничего не попытался сделать. Более того, судьба этой женщины и её ребёнка была ему известна в тот самый момент, как он только увидел её мужа в баре со стаканом. Спасти её могло только одно – это отказ мужа подписать контракт. Если он подпишет, они умрут. И он подписал. Завтра он будет рыдать. Он будет страдать и не находить себе места. Винить себя. И в конце концов чувство вины убьёт его. Ведь он так и не сможет найти себе оправдания. Ведь он так и не сможет узнать, почему его желание осуществилось так. Одно лишь он поймет утром, что за свою свободу он заплатил огромную, непомерно огромную цену. Он заплатил цену столь большую за то, что ему, в общем-то, и не было нужно.

Незнакомец стоял и смотрел. «Нужно быть осторожней с желаниями, – думал он, – то, что в голове твоей невинной мыслью было, на практике оказалось тем, что ты вряд ли сможешь принять. Когда мы снова встретимся, он слёзно спросит, зачем я их убил. А я, смакуя момент, отвечу: „Это сделал не я, а ты. Контракт не может нарушить естественный ход вещей. Изменять тебе она бы не стала. Сама от тебя не ушла, думая, что ты пропадёшь. Вот и получается, что единственным выходом осуществить желание, было просто убрать её с пути. Вместе с твоим отпрыском“». Думая об этом разговоре, Незнакомец уже просто мечтал увидеть его рожу и посмеяться.

Глядя в окна второго этажа, где два наркомана обыскивали квартиру, он произнёс вслух: «Это ты убил их. И что самое отвратительное, ты не раз сам себе признавался, что это тоже выход, и этот выход, к твоему стыду, тебя устраивал. Правда, в этот раз, все случилось не по воле случая, а по твоему желанию».

Незнакомец улыбнулся: «Забавно». Он посмотрел в небо и сказал: «Продолжаешь верить? Так держать. Они того стоят».

После этого он сплюнул презрительно на землю и отправился прочь.

Небо, низкое и свинцовое, укрывало город. Серой дымкой подёрнута зелень листвы. Словно само солнце хандрило и не хотело выходить сегодня на работу. Люди под зонтами прятались от моросящего дождя. На улице было сыро и прохладно. Впрочем, это не смущало одного юношу, что сидел на лавочке в парке под развесистой кроной старого дерева.

– Давно не виделись, друг мой, – обратился к сидящему в парке на скамье Незнакомец.

– Здравствуй, – без тени эмоций ответил сидящий, – ты снова пришёл мучить меня?

– Это ещё вопрос, кто кого мучает! Ведь во всём мире трудно сыскать большего зануду, чем ты.

– Очень смешно, – всё так же, без эмоций, отвечал сидящий.

– Скажи мне, разговорчивый ты мой, что ты видел?

Лицо сидящего, молодое и чистое, перекосилось от боли, которую ему принесли воспоминания. Но спрятаться от них не мог. Он знал, что нужно Незнакомцу. Так он величал своего друга, хотя их встречи давно стали регулярными. Они виделись не реже раза в неделю на протяжении вот уже семи лет. В этом парке, на этой скамье, под кроной этого дерева. Он всегда отпускал что-то едкое в его адрес, а потом задавал ему один и тот же вопрос: «Что ты видел?»

Видеть – это его проклятие от рождения. Видеть то, что другим было видеть не дано. На их счастье. С самого детства он был плаксивым ребёнком. Настолько плаксивым и неугомонным, что его родители обратились за помощью к доктору. Один за другим, бесконечной чередой, они смотрели на него, но так и не смогли объяснить, в чём же дело. А ребёнок всё продолжал плакать. Пока его не показали психиатру. Тот поставил ему неутешительный диагноз – психическое расстройство. Более он в подробности не вдавался, сообщая эту новость родителям. Добавил лишь, что в обществе ему нет места, что ему нужен покой и лекарства. И так он оказался, едва появившись на свет, в клинике для душевнобольных. Где под чутким надзором доктора его стали пичкать таблетками. Год шёл за годом. Менялось всё вокруг, кроме того, что он видел. И то, что он видел, его пугало. Напуганный и загнанный собственным страхом внутрь самого себя он, находясь в вечном лекарственном дурмане, осознал, что нужно молчать. И, привыкая молчать и загонять свой страх в подкорку, давить свои порывы, он стал, по словам доктора, идти на поправку. И в подростковом возрасте его выписали с диагнозом «Аутизм». Неопасный для себя и общества, умеющий обслуживать себя, он стал самым любимым пациентом этого учреждения. И так годы продолжали идти. Менялись люди, они приходили и уходили, а он молчал, словно не замечая их. Но это была ложь. Он не видел их лиц, лица их для него напоминали пятно, расплывчатое и непонятное. Но зато он отчётливо видел их души. О том, что он видит их подлинные лица, ему сообщил мужчина лет сорока, представительного вида, в пальто и с портфелем в руках. Лишь его лицо он смог разглядеть отчётливо, что выразилось в приступе паники. Он кричал и забивался в угол. А санитары пытались его связать и поставить успокоительный укол. Их остановил Незнакомец. Он смотрел пристально в его глаза с изумлением и неподдельным интересом. Он попросил дать несколько минут для разговора. И их оставили вдвоём.