Голос Годивы оборвался, а руки еще сильнее задрожали, задрожало с ними и письмо. До сегодняшнего момента она не знала его точного содержания. Эрик что-то говорил, что жестко отказал нормандскому льву на его предложение о заключение союза, но девушка и подумать не могла, что её родной брат, от её имени, напишет такое.

Это было унизительное оскорбление.

И теперь, зная, кто именно нормандский лев, Годива уже не хотела скрывать правды. Только не от него.

– Я не писала этого письма, – стараясь говорить твёрдо, и, всё-таки, ощущая в голосе предательское волнение, произнесла девушка.

Леонардо окинул Годиву взглядом, в котором явственно читалось презрение к ней. Какая! Неужели думает, что за её красивое лицо он простит это оскорбление? Мужчина цинично усмехнулся – он не был из тех, кто смягчался от красоты женщины.

– Не писала? – Леонардо подошел к Годиве – столь близко, что теперь девушка смогла уловить не только тепло, исходящее от его тела, но и личный, чисто мужской аромат – смесь из кожи и что-то из трав. Резкий, бодрящий запах. Она смутилась их близостью и попыталась сделать шаг назад, но не успела – жесткие пальцы воина схватили Годиву за правое плечо.

Её будто обожгли. Нет, мужчина не сделал ей больно, но его пальцы словно горели огнем и прожигали ей руку.

– Не писала? – повторил Леонардо. – Кому принадлежит эта печать?

Он ткнул пальцем в переплетенные меж собой лилии.

– Моей семье, – сглотнув, выдавила из себя Годива.

Мужчина – теперь уже взглядом – обжег девушку.

– Тогда это письмо написано тобой, – выплевывая слова, сообщил он.

– Нет, я не писала его, и я не знала о том, что именно в нем написано, – пытаясь справиться с тяжелым взором Леонардо, ответила Годива.

– Лгунья, – прошипел мужчина, осуждающе качая головой.

– Я не лгу, – Годива ощущала колоссальное напряжение на своем лице – это Леонардо буравил её своим взором. Обладай мужчина даром делать отверстия одной силой своего взгляда – на девушке было бы уже полно дыр.

– Я никогда в жизни не лгала, – тихо ответил Годива.

Леонардо сжал челюсти. Только посмотрите на неё – святая невинность! Эти голубые глазки – смотрят искренне, это лицо – открытое, доверчивое. А голос-то! Полный смирения.

Мужчина разжал пальцы и шагнул в сторону. Теперь Леонардо уже не смотрел на девушку. Она слишком раздражала своим присутствием и одновременно, против воли, притягивала его взгляд. Как будто что-то знакомое, близкое, мелькало на её светлом лице. Непонятные воспоминания, которые воин никак не мог собрать в одну картинку, вызывали беспокойство и желание разгадать эту загадку. Что бы потом уже не думать о ней.

Годива так и стояла на месте, не зная, чего ожидать от мужчины. Он был непредсказуем для неё. Каких-то эмоций от него она не чувствовала. Только подавляющую энергию. Она, как туманом, окутывала её, поглощала и лишала остатков и без того слабой решительности.

– У тебя хорошо получается играть роль невинной овечки, – скривив губы в усмешке, заметил Леонардо, вновь окидывая пленницу холодным взглядом. Она даже передернула плечами – так зябко ей стало.

– Но, как ты знаешь, овечек часто приносят на заклание, – продолжил воин. Его глаза – чёрные, как небо в безлунную, самую темную ночь, наблюдали за Годивой.

Хоть девушка и была юна, она понимала, на что намекал мужчина. Наказание. Ей придется понести его. При мысли об этом, холодок пробежался меж лопаток белокурой красавицы, а по рукам стали расползаться мурашки.

– Хорошо, – прерывистым голосом выдохнула она ответ, – хоть я и не писала это письмо, я готова понести наказание.