Малахов помнил свое состояние, когда узнал, чьи следы обнаружили тогда на месте преступления. Ева обладала уникальной способностью спотыкаться на ровном месте, поэтому он бы не удивился, назови Макс ее имя. Он даже готовил себя к этому.

– Катя, – кивнул Павлов. – Так она назвалась.

– Назвалась? – встрепенулся Артем.

– Не хотела называть свое настоящее имя.

– А настоящее имя? – Малахов, не мигая, смотрел на подчиненного.

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Шарьялов не сказал, он не знает.

– Нет?

– Зинченко сказала. Челдышев про какую-то Еву спрашивал.

– Про какую-то? – похолодел Артем.

– Зинченко сказала, а Шарьялов опознал. – Макс коснулся пальцами кармана, в котором у него находился телефон.

– Ева?

– Лазарева.

– Подружка Мурмашова? – с трудом разжимая челюсти, проговорил Малахов.

– Надо выяснять, – Павлов смотрел куда-то сквозь него.

Малахов кивнул. Визит к Никсу откладывался, сначала – разговор с Евой.

Лифт остановился, стеклянные створки раздвинулись, путь свободен. Артем вышел в просторный, ярко освещенный холл. Первый ярус четырехэтажного пентхауса, здесь и кафе, и кинотеатр, и спортзал. И рабочее место нового телохранителя Евы. Вернее, телохранительницы. Таис, как звали девушку, внешне напоминала мужчину. Короткая прическа, невыразительные черты лица, плоская фигура, даже походка мужская.

– Товарищ полковник! – улыбнулась Таис.

– Не заигрывай! – усмехнулся Артем.

Не полковник он еще, но все к этому идет. Может, этим летом присвоят, если не накосячит. Или связь с морально неустойчивой женщиной не всплывет.

Опустился внутренний лифт, появилась Ева – красивая, легкая, воздушная. Волосы распущены, свежий макияж, запах желанной женщины. Платье свободное, из чистого шелка, на ощупь такое же нежное и гладкое, как ее кожа.

– Ну, наконец-то! – Ева обвила руками его шею, но в глаза не посмотрела.

– Соскучилась?

– Спрашиваешь!

Она повела его к лифту с такой поспешностью, как будто сгорала от нетерпения и срочно требовался пожарный. А ведь не так давно Ева умирала от счастья в его объятиях. Но в последнее время она остыла и к Артему, и к его ласкам. Может, и не совсем охладела, но огоньку точно не хватало. Она не говорила, но он чувствовал. И сам ничего не говорил. Ждал, когда совсем остынет. Поэтому не торопился со свадьбой. А ведь они шли к этому. Хотели весной пожениться, потом перенесли на лето. В расчете на осень.

Но сейчас Ева действительно пылала изнутри. И очень-очень чего-то хотела. И так тесно прижалась к нему в лифте, потерлась о него, как та кошка о хозяйскую ногу. Даже замурлыкала.

– Что это с тобой? – удивленно спросил Артем.

– Как это что? – И она удивилась, и так же неискренне. – Соскучилась! Два дня тебя не было!

Створки лифта открылись, они вышли к бассейну. Ева скинула с плеч бретельки платья.

– Всего одну ночь.

– Эта ночь тянулась как целая вечность.

– Ну да, то одно, то другое.

– Что, то одно, то другое? – Ева повернулась к Артему. Хотела посмотреть ему в глаза, но взгляд поплыл. И губы дрогнули.

– Когда ты вернулась домой? – спросил он.

– От мамы? – Ее пальцы нащупали правую бретельку платья, вернули ее на плечо.

– Ты была у мамы?

– Да.

– А раньше?

– Где раньше?

– Я все знаю!

– Что ты знаешь? – Ева толкнула его в грудь, крепко сжав кулачки.

– Все!

– Да нет, это я тебя знаю! Когда ты говоришь, что знаешь все, на самом деле ты не знаешь ничего!

Ей катастрофически не хватало уверенности, и она нервно сжимала кулачки.

– Куда ты дела машину Челдышева? – резко спросил Артем.

– Какого еще Челдышева? – Ева умоляюще смотрела на него.

Он должен был замолчать, иначе она разревется.