На суде прозвучало письмо Якова Беляева Антонине Богданович, датированное 23 июня 1912 года. В нем были такие слова: «Не могу мириться с созданным Вами положением; нахожу подчиненность своей жизни Вашей воле для себя унизительной и вижу в Вас только насильника – тюремщика… Напоминаю об отсутствии существенного повода ко всей этой истории и о ранее данном Вами обещании не вмешиваться в мою жизнь».

Далее Яков Петрович предлагал «продолжить совместную жизнь в качестве добрых друзей, не задающихся непрошенным руководством жизнью другого. В противном случае нам придется разъехаться, так как без спокойного гнезда мне не выдержать».

Судебная экспертиза констатировала наличие в поведении Антонины Богданович истерических черт, но в целом ее признали полностью вменяемой. Сразу же после убийства ее отправили в тюрьму «Кресты», где полтора года она просидела в одиночной камере.

Слушания начались 1 марта 1914 года в столичном окружном суде с участием присяжных заседателей. Процесс оказался громким, ведь защитником Богданович выступил знаменитый Николай Карабчевский, один из выдающихся адвокатов и судебных ораторов дореволюционной России, с 1913 года – председатель Петербургского совета присяжных поверенных.

Адвокат Н. Карабчевский. Именно его стараниями А. Богданович (которую ждала тюрьма или каторга) объявили невиновной

«Перед судом прошло около 50 свидетелей, и об одних и тех же лицах присяжным заседателям приходилось слушать совершенно различные характеристики, – сообщалось в журнале “Огонек”. – Одни восхваляли г-жу Богданович как любящую подругу Беляева и нежную мать его детям, другие рисовали отталкивающими чертами отношения к детям самого Беляева. Временами казалось, что было два Беляева и две Богданович. Подсудимая во время процесса сильно волновалась и часто впадала в истерику».

В качестве свидетеля обвинения на суд вызвали Нину Виноградову, обвинитель дотошно выяснял ее отношения с Беляевым, цитировал различные выдержки из 38 писем Виноградовой, приобщенных к делу в качестве вещественных доказательств. Ответы практически не оставили сомнений в том, что отношения между Беляевым и Виноградовой и в самом деле были дружественными, но никак не интимными.

Однако адвокат Карабчевский, приступив к допросу Виноградовой, поинтересовался у нее: «Вы раньше писали кому-либо?» Получив отрицательный ответ, воскликнул: «Вот видите!» После чего постарался убедить присяжных, что если женщина переписывается с мужчиной, это непременно следствие сексуальных отношений. «Я слишком знаю жизнь, слишком стар, чтобы верить в духовную чистоту этих отношений», – подытожил адвокат свои умозаключения.

После допроса домашней прислуги последовали речи обвинителя, гражданского истца и адвоката. Товарищ прокурора Рейнике положил конец всем многословным дискуссиям в суде, заявив: «Убивать нельзя!» Обвинение потребовало для Богданович трех лет лишения свободы: это был максимально суровый приговор, допустимый вменяемой ей частью 2 статьи 1445 Уложения о наказаниях.

Так бы оно, наверное, и произошло, если бы не прозвучавшая затем речь Карабчевского, которая, как всегда, была блистательной и напоминала скорее выступление на театральных подмостках. Он защищал обвиняемую виртуозно, особо напирая на ее нравственные муки.

Буквально в самом начале защитник заявил: «Всегда ли тот, кто нажимает курок, наносит удар, от которого наступает физическая смерть, является действительным виновником катастрофы? Уклониться от этого вопроса – значило бы не считаться с людскими душами, людскими отношениями, людскими переживаниями…»