Тощий зад Балимора торчал из-под кровати не меньше пяти минут, а потом чародей плюнул и вылез.

Заняться было совершенно нечем. Послонявшись из угла в угол и пытаясь вспомнить, что же ему «снилось», чародей решил вновь попытать счастье. Авось, Морфей на этот раз не будет упрямиться.

Балимор забрался в кровать, и как раз в этот момент во дворе застучали копыта, заржали лошади и загундосили какие-то типы.

Прошло часа два. Дейнар изо всех сил напрягал мозги, пытаясь вспомнить дорогу к Чарчбилю. Он считал повороты, матерился, плевался и снова считал. Один раз явно ошибся, и парочка едва не улетела в глубокую лощину, где вполне могла скорбно закончить свои дни. Пришлось поворачивать назад.

– Мамочка, мамочка… – бормотал в полусне Хлок, что Дейнара весьма раздражало и сбивало с мысли.

Когда в очередной раз бывший вор упомянул свою неведомую родительницу, он стеганул его плеткой по спине.

Хлок проснулся и спросил дрожащим голосом, что это было.

– Ветка, – ответил Дейнар, проскрипев зубами. – Смотри. Помнишь камень?

– Какой? – Хлок крутил головой, не узнавая ничего из того, что видел.

– Вот стоит.

Дейнар указал на высокий валун, похожий на огурец, стоящий у прорехи в сплошной стене деревьев.

– Не помню, – признался Хлок.

Он искренне жалел, что согласился поехать с Дейнаром, однако отступать было поздно.

Теперь в Паучье Логово им путь заказан. Хринг наверняка уже готовит пыточные инструменты (набор коих разбойники однажды свистнули у палача).

– Дальше дорога, которая ведет к дому чародея. Я помню. Слева будет кладбище, а справа – топь. Это хорошо.

– Почему? Говорят, там бродят мертвецы и привидения, – простонал Хлок, стуча зубами. – Они набрасываются на живых и высасывают их мозги!

– Тогда тебе нечего бояться, – изрек Дейнар таинственную фразу и пришпорил свою лошадь.

– Э… – сказал Хлок, видя, как приятель исчезает в темном зеве прогалины.

«Хоть бы выпили, – подумал разбойник. – Не так страшно было бы…»

У бедняги тряслись поджилки. Он боялся ехать вперед, но еще больше – остаться здесь, среди живых теней и воя ветра. От одной мысли, что за ближайшим кустом его поджидает гуль со слюнявой пастью, внутри у Хлока становилось холодно, как в леднике.

Взвесив два этих страха, он пришел к выводу, что вдвоем не так жутко, и помчался следом за Дейнаром.

Кладбище, о котором так много и таким зловещим шепотом говорили, оказалось на месте. Никто не знал, кого здесь хоронили в старые времена, но местные клялись, что ни их предки, ни они сами не имели к этому отношения. Темные легенды, бытующие у аборигенов, рассказывали о Древнем Народе, проклятом богами и порченном Черной Магией. О Зле, живущем под этим могильными плитами из багрового мрамора. О людях, сгинувших здесь по неосторожности и сходках, какие устраивает на этой ядовитой земле разная нечисть.

Хлок слышал не менее двадцати разных страшилок про это кладбище, и все они разом восстали в его памяти. Воображение, раскочегаренное пивом, предрекало бедолаге скорую и жуткую гибель, самую жуткую, какую можно только вообразить…

Физиономия бывшего вора, сама способная испугать иного гуля нервами послабее, перекосилась, и Хлок издал вопль, от которого в окрестностях поседели охотящиеся совы.

Ему почудилось, что тени Древнего Народа поднимаются из могил, приглашая его на вечеринку…

– Что? В чем дело? – спросил Дейнар, хватаясь за короткий меч, прицепленный к поясу.

Ответа он не получил. Хлок пронесся мимом него на огромной скорости, будто сам ад следовал за ним.

– Чтоб тебя…

Дейнар сам едва не поддался панике, но так как был гораздо трезвее, сохранил остатки хладнокровия. Сердце, правда, колотилось безумно.