Кстати, вполне что-то на уровне симпатии было и у Антона с Олей с Сухоруковой. Понятно, что ничего серьёзного не вышло, но мы даже между собой об этом не говорили. Антон точно так же ответил, как и я на его подозрения, когда ему осторожно спросил про Олю. Антон уклончиво так намекнул, что Оля прикольная, но тему дальше не стал развивать.

Не знаю, может быть, это у нас такая скромная троица была в школе, что мы даже о своей любви не говорим кому-то, если только не самим себе или той самой Любви. Для нас это было табу. Думаю, Антон тогда тоже ощущал нечто вроде страха оттого, что в своём любовном признании видел демонстрацию слабости. Хвастаться своими любовными похождениями могли как раз те, кто их выдумывал или приукрашивал явные случаи, чтобы казаться более успешным в теме любви.

Раис ещё более замкнутым был в этом отношении.

Я не с бухты-барахты вспоминаю о наличии в наших отношениях флирта. Я в предыдущих письмах обходил эти две сцены, которые у меня в голове крутятся, как уже озвученные фразы от тебя и тот самый танец перед Новым Годом. Я ожидал, что ты сама вспомнишь и передашь свои тогдашние очевидные мотивы, хотя там ничего особо скрытого не было.

Мне два случая твоих ну совсем уж неожиданных телесных прижатия не забыть никогда. И оба случая были у шкафчика раздевалки в нашем кабинете №206. Я не ожидал, что ты будешь на виду у других девчонок так себя проявлять.

Просто напомню их. Я могу, конечно, ошибаться в твоих мыслях, но каким именно образом ты меня вводила в некое оцепенение – это нечто незабываемое!

Итак. Мы одной гурьбой после уроков топимся у шкафчика со своими зимними куртками и сменками. Я еле протиснулся через девчонок, чтобы склониться к шкафчику и прихватить куртку одной рукой и взять пакет со сменкой в другую руку. И я выпрямился, держа в каждой руке по вещи, причём руки на растопырку в стороны, будто распятый. Гляжу перед собой, чтобы понять, как мне выйти из толпы подальше через рядом стоящих девчонок, а ты неожиданно с какой-то хитрой улыбкой стала двигаться ко мне, протягивая свои ладони, которые ты мне за пояс завела, а сама при этом (извини, пожалуйста) своей передницей прижалась так недвусмысленно, продолжая хитренько улыбаться. Я представляю, какой же у меня был идиотский вид тогда. Я помню своё состояние тогда. У меня шок был. Таких вот публичных откровений я не ожидал, а только лишь стеснительно опустил занятые руки и потом осторожно продвинулся дальше, когда ты высвободила свои руки.

А потом был повторный случай, но через какое время он произошёл – не помню точно. Но он был. И снова я был в самом неудобном положении, когда обе руки заняты.

Эх, Юля, знала бы ты, каким я себя считал олухом. Хотя делать ответное движение было совершенно неудобно. Не мог же я тебя приобнять, когда у меня в руках висит куртка немаленькая и пакет с грязными уличными ботинками. Совсем уж не по-джентельменски. Я и тогда и сейчас считаю это вполне очевидным. Если уж обнимать кого-нибудь вместе со своими вещами, то какую-нибудь Слёзкину, к которой я относился со скептицизмом. Это если бы она ко мне так подошла. К ней у меня никого тёплого чувства не было, поэтому я её мог даже рукой с пакетом уличной сменки оттолкнуть. А тебя обнимать хотелось чистыми руками.

Но ты почему-то подбирала такие моменты, когда я был в крайне неправильном положении для этого. Ты после этого ничего подобного не делала, но я потом каждый раз, когда все вновь толпились у шкафчика, а ты была где-то неподалёку, подготавливался к новой возможной твоей «странной» попытке то ли флиртовать, то ли шутить со мной. Я придумал такую тактику: сначала беру куртку в одну руку и сразу выпрямляюсь, но боковым зрением пытаюсь узреть твоё приближение. А пакет пока не торопился брать, но руки вновь старался растопырить в сторону, будто в жесте широкого приветствия. Если бы ты тогда возобновляла свои ироничные «обнимашки», то мне было бы легче обнимать тебя свободной рукой. Я так ждал третьей попытки от тебя, а ты (как мне казалась) обиделась, что я был так холоден в твоих «заходах». И меня это расстраивало, но и удивляло. Я ведь понимал, что перед другими девчонками ты так делала не просто так. Если бы это было только в момент нашего уединения, то это тоже очень откровенно и мне было бы куда легче. Но ты почему-то никогда такого не делала, когда мы действительно оказывались в хороший момент, когда никто не мог нас видеть.