– Это маловероятно. Я думаю, он действует по свежим следам, – сказал Самсонов. – Жаль, что такие сложности с опознанием тела. Что сказал по этому поводу Полтавин? Я забыл его спросить.

– Пока ничего, – отозвался Дремин. – Ему нужно больше времени.

– Одежда жертвы?

– Отсутствует.

– Тогда это почти наверняка… женщина. – Самсонов хотел сказать «девочка», но не смог. – Обычно мужчины не любят раздевать мужчин, это у них вызывает ассоциации с гомосексуализмом.

– Если это женщина, то можно считать нашего парня гетеросексуалом, – заметил Коровин. – Уже кое-что.

– Мелочь, а приятно, – хмыкнул Морозов.

– В таких случаях все приходится собирать по крупицам, – сказал Самсонов. – У нас есть еще оно отличие от первого случая, – добавил он, с трудом заставляя себя называть смерть Марины «случаем». Но так было нужно: абстрагироваться, отмежеваться, забыть об эмоциях, затоптать их, чтобы изловить преступника. – В тот раз он оставил одежду, и жертву можно было опознать.

– Куда он девает кровь? – снова поднял эту тему Дремин. – Ее и тогда было слишком мало.

– Забирает с собой, – мрачно ответил Самсонов. – У него есть сосуд, в который он ее сцеживает.

– Но это неудобно, – запротестовал Морозов, доставая сигарету и карманную пепельницу. – Ведь после работы утилизатора кровь оказывается повсюду, и ее нелегко собрать. Куда проще сделать надрез.

– Согласен, – подхватил Коровин. – Как на бойне: подвесить тело вверх ногами и перерезать яремную вену, а внизу поставить тазик или…

– Хватит! – прервал его Морозов, взглянув на лицо Самсонова.

– Извини! – осекся Коровин. Его широко расставленные глаза быстро заморгали. – Занесло.

– Нет, вы правы, – кивнул Самсонов. – Собирать кровь после того, как тело изуродовано утилизатором, действительно неудобно. И возникает закономерный вопрос: зачем убийца так поступает?

– Думаю, ему не нужна вся кровь, – заметил Дремин, поглаживая указательным пальцем тонкие усики. – В прошлый раз пропало четыре литра, и теперь едва ли исчезло намного больше.

– Надо понять, хранит ли убийца ее где-то как трофей или использует, – сказал Самсонов. – Во втором случае она может появиться даже там, где ее увидят люди. Впрочем, это если нам очень повезет.

– Вряд ли об этом сообщат в полицию, – заметил Морозов. – На улице часто бывает кровь. Люди думают, что это результат драки или что у кого-то в носу слабые сосуды.

– А я обычно думаю про размороженное мясо, – вставил Коровин.

Самсонов обвел комнату взглядом. Кроме него, Дремина, Морозова и Коровина в ней сидели еще несколько человек – полицейские из «убойного» отдела, прибывшие первыми, – но они только слушали и не вмешивались. Два опера вообще дремали на дырявом диване. Им не было дела до того, что кто-то умер, что убийца на свободе, – они хотели спать и вообще поскорее попасть домой.

Следователь на мгновение испытал досаду, но тут же погасил это чувство. У него достаточно помощников, а большая часть присутствующих сейчас на территории завода уже завтра отколется от расследования – они приехали в составе опергруппы и скоро займутся совсем другими делами. Поэтому их можно не принимать в расчет.

– Как кровь связана с Кали? – вдруг спросил Дремин.

– А? – Самсонов вздрогнул. – Что ты сказал?

– Я говорю, кровь имеет какое-нибудь отношение к Кали? Ну, там, жертвоприношение, например.

Следователь кивнул:

– Еще какое! Кали – самая кровожадная богиня индуистского пантеона. Это мать убийств и всяческих зверств. Раньше ей регулярно приносили в жертву людей.

– Думаешь, и на этот раз было что-то в этом роде? – проговорил Коровин. – Мы что, должны искать индуса? – Он удивленно поднял брови.