Я слышала, что он идёт за мной, ко мне приближается мой мучитель, и не могла оторвать взгляда от зелёной, обшарпанной железной двери подвала – скорее всего я оказалась в подвале, судя по интерьеру – неровный бетонный пол, серый щербатый потолок, сплетение труб в углу, уходящих в стену. Подземелье.

Дверь распахнулась настежь от удара ногой. Даже сквозь забитый хрящами кровавых шкварок нос я ощутила жуткий сладкий смрад. И под накидкой этой невыносимой вони пришёл он – зверь – голый по пояс здоровенный детина, в коричневых кожаных штанах, с длинным тонким тесаком для разделки рыбы. Только я не рыба, ублюдок, – я человек!

Он шёл ко мне медленно, и его губы кривила улыбка, какая бывает у некоторых детей, получивших на обед вместо надоевшего супа своё любимое сладкое лакомство. Приблизившись ко мне, он вперил взгляд своих мёртвых, ничего не выражающих голубых глаз, вжался им, как извращенец в час пик прижимается к вам сзади, в меня. Сильная и независимая стала в одночасье в одночасье жертвой безумия мужской психопатии. Так маньяк, прежде начать основную трапезу, в качестве десерта, пробовал на вкус мой страх, боль, панику. Господи, помоги мне, пускай он сдохнет. Но бог не слышит женщин, он никогда никого не слышит, он сам мужик, не способный на сострадание, сопереживание, старый, глухой му…

Бесцеремонные, грубые пальцы схватили меня за мои холёные, специально по случаю уложенные волосы и насильно притянул моё лицо к его харе – то ли он хотел меня поцеловать, то ли укусить, а вероятно – и то и другое вместе. Вот и шанс – тот единственный, который если не использовать, то останешься здесь навсегда. Я сама помогла ему, наклонилась ещё больше вперёд, и мой рот наделся на репу его носа. В укус я вложила весь ужас, гнев, злобу – зубы впились глубоко, прошли сквозь жирную кожу, сквозь тонкую прослойку мяса и надёжно увязли в хряще. Маньяк взвизгнул совсем как девочка, завозился, как барсук, угодивший в капкан. Почти сразу мой бок обожгло – это маньяк истерично начал наносить удара ножом мне в бок – но то, что хорошо режет, плохо проникает – нож гнулся, резал кожу, скрёб рёбра. Я только сильнее сжала челюсти, да ещё обхватила его ногами и, опираясь о него, полезла вверх, ослабила путы. Мне удалось снять с крюка руки, и, когда он дёрнул меня на себя, я вместо того, чтобы отпустить, прилипла к нему. Детина не удержал равновесия, упал на спину, а я оказалась на нём, сверху. Несмотря на боль в боку, мне стало легко. Я ещё поднажала – откушенный нос полностью оказался в моей власти, глотать я его не собиралась – собрала слюни, кровь, и вместе с мясом выплюнула в кровавую рожу насильника. Попала прямо ему в глаза.

 Ему удалось меня столкнуть. Прижимая правую ладонь к ране, он встал на карачки. Свой шанс всегда надо использовать, а вот таким, как он, давать его не следовало. Я подобрала нож и набросилась на него. Первым же ударом я попала в пах – резанула по мягким тканям, – и из раны обильно брызнуло – забил настоящий родник. Била, не переставая, пока он не лёг на живот, резала плечи, затылок, шею.

 Тело лежало уткнувшись лбом в бетон. Судя по количеству вытекшей из этой свиньи крови, он уже не встанет. Сдох. Верёвки я перерезала, было неудобно, я старалась, немного порезалась, но получилось. Дышать мне было трудно, я чуть ли не задыхалась. Следовало очистить нос. Я осторожно высморкалась. Вот так сразу кровавые пробки выходить не пожелали – сдаваться, покидать насиженные места без боя, пришлось поднатужиться. Но лучше бы я этого не делала. Пробки выскочили, повисли желатиновыми хвостами на губах, в омерзении я их смахнула, и меня схватило за горло зловоние. Если бы не мой пустой желудок, мне бы вытошнило. Тот смрад, который я ощущала постоянно, усилился во сто крат. И как это урод мог здесь находиться без противогаза?