Все было. Жаль, что я оказалась бездарностью абсолютно во всех областях.

— Смотри! — Я подхватила из шкатулки овальную брошь, расписанную по эмали нежно-пастельными цветами. В завитках оправы из потемневшего металла прятались крошечные фиолетовые камушки. На вид, без экспертизы и опыта, и не определишь, это антиквариат викторианской эпохи или купленная во время отпуска в Анапе безделушка.

— Красиво, — вежливо сказала Женька, бросив на нее мимолетный взгляд. — Но ты давай, кончай мне зубы заговаривать. Мы уже обсудили и бусики, и брошки, и хрусталь. Однако заманивала ты меня историей про богатенького красавца на «бентли»!

— На «мазератти», — поправила я.

— Лишь бы не на «жигулях»! — отмахнулась она. — Ну рассказывай же!

Она даже перевернулась и уселась по-турецки, поправив юбку. Цапнула оливку со стола и кивнула мне.

— Я не говорила, что он красавец, кстати! — попыталась я отмазаться.

— Ха! — Женька аж поперхнулась вином. — Слышала бы ты свой голос по телефону! С таким восторгом и придыханием, как ты в последний раз о Тимочке Шаламе вздыхала.

— Тебе бы не понравился. — Я вспомнила, как выглядит Кирилл. — Ты же консервативная, как вдова генерала. А он такой, знаешь, хипстернутый: одет как бомж, но стоит эта одежда дороже твоей машины.

— Да? — Женька выглядела самую капельку разочарованной. — А тебе, значит, понравился?

Я аккуратно положила брошку обратно в шкатулку, запустила пальцы в глубину, наслаждаясь тем, как скользят по коже гладкие бока коралловых, малахитовых, агатовых бус, — и выудила кольцо с большим темно-красным камнем.

Повертела в пальцах. На внутренней стороне стояла проба — золото? А что за камень? Вдруг это рубин, и я миллионерша? Кто знает вообще, что у наших бабушек хранится в их тайных сундуках? Могут и гигантский алмаз использовать как гнет для капусты, с них станется.

Надо, кстати, будет простучать все стенки в шкафах. Мало ли — там клад!

— Варь? — позвала меня Женька. — Чего молчишь-то? Неужели правда понравился? Глупенький красавчик на роскошной тачке? Я была о тебе лучшего мнения.

— Не, он нормальный! — возмутилась я. — Умный.

— Прямо по лицу видно, что умный? — хитро сощурилась Женька.

Она подтащила к себе бутылку вина, чтобы не тянуться каждый раз. Я вздохнула, погладила свою прекрасную пуховую подушечку и потащилась в коридор за следующей. Хорошо, что сразу заказала несколько штук.

— Что у нас тут? — Я повертела темно-зеленую бутылку. — Мальбек, Аргентина. Пьем?

— Варя! Не увиливай!

— Глупые на таких машинах не ездят… — рассеянно отозвалась я, втыкая в пробку штопор. — Вот и все.

На Женьку я старалась не смотреть.

— Ой, кто только на дорогих машинах не ездит, Варечка, — засмеялась она, одним глотком приканчивая свой бокал и переворачиваясь на спину.

Она подхватила диванную подушку и прижала ее к себе, мечтательно уставившись в потолок.

— Почему ко мне не приезжают богатые и умные на дорогих тачках, а?

— Потому что ты не продаешь винтажные пластинки? — предположила я. — Хочешь, отдам тебе бусики? Выставишь на продажу, вдруг поймаешь коллекционера с яхтой!

— И с женой, — вздохнула Женька. — Которой он эти бусики и купит.

Я вздрогнула и чуть не выронила бутылку.

Любые упоминания о свадьбах, женах, мужьях, женихах и невестах отзывались внутри острой вспышкой обиды и боли. Или даже горя — словно я навсегда потеряла что-то очень важное и больше никогда это не найду.

5. Кое-что новое

В понедельник я отправилась на работу. Было искушение использовать мой «свадебный отпуск» по полной программе. Сидеть дома, разбирать вещи, пить вино и есть суши, делать вид, что все в порядке. Но рано или поздно все равно пришлось бы вернуться и отвечать на вопросы, как прошел мой медовый месяц. Лучше уж сейчас — все сразу пережить и двигаться дальше.