– Лети! Лети же! – вторил ему Дон Джон, направляя в сторону коридора открытые ладони, впитавшие в себя напряжение всего его танцующего тела, ладони испускающие поток силы.
Вновь, в очередной за сегодняшний странный вечер раз, отбросив все свои мысли прочь, Max раскинул руки в стороны и, удерживая их на уровне плеч в широком размахе, словно крылья, ринулся в чернеющий холл клуба. Тело его, поддавшись внушению и необычному опьянению, колыхнулось и, потеряв ощущение гравитации, полетело вперёд.
Коридор оказался необыкновенно длинным, и, несущаяся из глубины его, тяжёлая рок-музыка нарастала в своем мрачном величии, приближаясь с каждым пролетаемым метром черноты.
Вот вдали забрезжил свет – растекающееся в зелёно-голубую бензиновую лужу сияние, сияние, производимое лазерами, стрекочущими мертвыми лучами свой злой танец, сквозь дымную пелену благовонных испарений.
– А вот и ты, малыш! – мерцая крыльями бабочки розовых очков, приветствовала Max’a Велга.
– Я летал! Я летал сейчас! – возбуждённо начал делиться с ней своими впечатлениями он.
– Люди способны летать, Максик! – поддержала его Дама, снисходительно улыбаясь.
«В клубе»
Из громадных динамиков, хаотично наваленных прямо посреди пола залы, в которую попал Max, разрывая дымный воздух на вакуумные пустоты, бил железным, безжалостным аккордом тяжелый, сшибающий с ног, heavy-metal rock. Глубокий сатанинский вокал, обезумевшей от кокаина и секса Доры Хэш, выворачивал плоть наизнанку, заставляя призрак души ощутить смерть и, сопутствующее ей, свободное парение эфира в чистом космическом вакууме.
– I'm a lady in a rock 'n' roll hell!… – визжала осатанелая Дора, и Max ощутил возникшую под воздействием этого голоса эрекцию.
– А где же ты оставил своих веселых приятелей? – поинтересовалась Велга, лукаво поджав губы.
– Шона Бона и этого, похожего на лидера движения хиппи прошедшего тысячелетия? – с легкомысленной иронией уточнил Max, не отвлекаясь на беседу целиком, более внемля эмоциям, разгулявшимся под воздействием рока.
– Дона Джона и Че! Кажется так их называли всё последнее время… Неужели они не произвели на тебя никакого впечатления?! – удивилась Велга, мягко поправив Макса.
– Впечатление?… – отвлёкся от музыки Max, и выкрикнул совсем категорично: «Да они – настоящие сумасшедшие! Ведут себя совершенно непредсказуемо! Разговаривают бог пойми о чём и, наконец, – их дежурное блюдо – я имею в виду лягушку с укропом… Очень странные ребята!»
– Необычные, неординарные, пожалуй, слишком экстравагантные, но сумасшедшими их, я называть бы не торопилась… – мягко настаивала на своём Дама в Розовых Очках, усаживая Макса за один из столиков, полукругом опоясывавших возвышенность миниатюрной эстрадной сцены, пустующей в сей миг, но освещённой ярко и заманчиво. За соседними столиками Max разглядел укутанных сизым табачно-марихуановым туманом патлатых, кожанно-клёпанных бородачей, с наряженными им под стать девицами, развлекающимися сидением на мужских коленях и танцами на столах.
– Крутое местечко! – присвистнув, заметил Max.
– Диллинджерз клуб – последнее прибежище для заблудших байкеровских и хиппующих душ! – повторила сказанную при входе в клуб фразу Велга, многозначительно кивая головой.
Композиция завершилась и, на смену ей, из динамиков забренчало что-то старенькое, кажущееся совсем лёгким гитарным соло, сорвавшемся вдруг, на второй минуте, в разнузданный хард звёздного класса.
– Ковердейл и Пейдж поют вместе! Мне эта композиция напоминает теорию о восходящем и нисходящем потоках энергии Ци… – послышался за спиной у Макса голос одного из вновь приобретённых приятелей, а точнее – Эрудита Че.