Радуясь, что не было дождя, и, надеясь, что обнаруженный мною компонент весьма полезного заклинания не принадлежит какой-нибудь птице, я закрыла глаза, коснулась засохших бордовых капель и сосредоточилась.

Под веками снова заплясали багровые нити. Я приказала им показать мне момент смерти обладателя крови, которой касалась. От их общего клубка отделилась лишь одна ниточка; она связалась в узелок и я увидела перед собой узкое помещение правого крыла библиотеки через кровавую дымку. Быстро догадавшись, что я установила связь с последними минутами жизни охранника, думающего о том, как бы поскорее закончить обход, да хорошенько напиться в предстоящий нерабочий день, я сконцентрировалась.

Оказалось, зашедший охранник случайно стал свидетелем того, как неприметно одетый косматый рыжеволосый орк с зеленой кожей взламывал оконный замок, прихватив с собой артефакт и книги. Он окликнул его простым «стоять, вор!», и в ту же секунду, когда молодой на лицо орк с густой короткой бородой обернулся, я закашлялась, потому что охранник захлебнулся собственной кровью.

Повиснув на подоконнике, я не сразу пришла в себя. Вернуться в помещение мне помог Сфинкс. Пока он закрывал окно, я коротко рассказала ему о том, что увидела. Он же сообщил мне, что обнаружил вбитый в крышу железный клин, за который можно было легко привязать веревку.

– Вы точно ничего не слышали? – спросила Гулльвейг, когда узнала о наличие клина снаружи.

– Точно-точно! – заверила ключница. – Это же произошло ночью, я дома была, но и второй охранник ничего не слышал, ага-ага. Они когда в назначенное время у стойки не встретились, чтобы сменить друг друга, так и началось все…

Ключница не лгала и вряд ли была в сговоре с кем-то. Не исключалась, конечно, ее превосходная актерская игра, но вряд ли мы могли узнать у нее еще хоть что-то, поэтому я аккуратно отослала каждому члену своей стаи короткое сообщение с призывом заканчивать здесь и позволить библиотеке, наконец, завершить свой рабочий день.

Смысла разбираться в чем-либо дальше ночью не было, потому что кукловод охотился именно в это время, что было опасно для нас с таким мизерным количеством информации. Не один, а два существа, участвующих во всем этом, оставляли вероятность того, что их могло быть и пятеро, например. К тому же, в трактире, где нам всем не мешало бы перекусить и отдохнуть, тоже было совершенно убийство.

Молчаливые переглядки членов моей стаи после получения сообщений вызвали у меня улыбку. Негласно согласившись с моим предложением, мы отправились в трактир. По дороге я рассказала остальным о том, что увидела из заклинания, а Велерусу – о том, что прочитала в библиотеке о гравиусе. Затем, кое-что вспомнив, я достала статуэтку, в которой некогда была душа Симона и протянула ее Гулльвейг со словами:

– Пусть лучше будет у тебя, так, на всякий случай. Тебе нужнее.

– Почему ты так считаешь? – серьезно удивилась та, не спеша забирать мой «подарок».

– Это намек, что в следующий раз ты умрешь первой, – хихикнул Сфинкс, заслужив осуждающий взгляд нашей жрицы.

– Только Гулльвейг не имеет никакой защиты перед смертью, – пояснила я.

Та молча оглядела каждого из нас. И если насчет Сфинкса, чью душу защищало кольцо из склепа, меня из-за истории моих отношений со смертью и Сайриса, как некроманта, вопросов у нее не возникло, то Велерусу пришлось объясняться:

– Меня защищает мать гора, моя кожа – камень, смерти сложно угнаться за мной.

Я кивала в подтверждение каждому его слову, но Гулльвейг ничего уточнять у него не стала; вместо этого она обратилась ко мне: