– К ней относятся по-разному, – пожал плечами Сфинкс. Когда я поравнялась с ним, то увидела, что выглядел он непринужденно. – Но чаще всего, когда слышат о ней, то сравнивают со смертью. А ее боятся очень многие.

Я задумалась, коснувшись груди, где ранним утром странно ныл шрам. Почему многие боялись смерти? Это ведь раз – и все. А дальше… а что дальше? Может, неизвестность всех и пугала?

Жизнь – довольно ценный ресурс широкого применения. Ее составляющие – все тело, его отдельные части, душа или та же кровь, – топливо для разных, в том числе и запретных заклинаний. Мысль за мыслью в моей голове появились всякие домыслы относительно книги того культа змеепоклонников, находящейся где-то на границе между Сиакурией и Бедфордией. Если верить словам Газела, члены культа промышляли жертвоприношением. Это слегка касалось некромантии, но могло ли быть частью чего-то еще?.. И неужели сегодня все-таки казнят кого-то из-за этого?

«Некромантия, похищенный в рабство друг Гулльвейг, «эксперимент» над Сфинксом, где замешены рабы, магическая руда, усиливающая магию и добываемая самыми разными путями и моя книга, – в голове в единую картину неохотно складывались крупицы информации. – Я что-то определенно упускаю!»

В мыслительном порыве я до боли закусила губу и тем самым вернула себя в реальность. Все еще идя за Сфинксом, я заметила знакомые улицы рабочего района города.

– Мы не купили тебе плащ, – подала тихий голос я. – И новый доспех.

– Поэтому мы здесь, – отозвался Сфинкс. – Обычно в рабочих районах живут и работают кузнецы. С плащом я что-нибудь придумаю.

– А Гулльвейг? Мы теперь без нее? – спросила я, достав из сумки дневник и сделав пару заметок в нем относительно устройства городов.

– Проверим у дома Газела после, – рассудил Сфинкс. – Думаю, в такую рань он еще спит, и ее к нему не пустили. Будем искать Гула вместе. Нам все-таки всем нужно в Бедфордию.

До этого момента я сомневалась в том, что Сфинкс действительно собирался держать свое обещание с учетом всех тех выходок, что он совершал. Но последние его слова успокоили. Даже если он все еще подозревал меня в причастности к «Клыку», – мне это уже было неважно.

Кое-что вспомнив, я спросила:

– На каком языке ты говорил с теми людьми, которые вымогали деньги у торговца?

– М-м-м, на общем, – удивился вопросу Сфинкс.

– Он звучал странно, словно какой-то диалект.

– Ах, это! – Сфинкс весело усмехнулся. – Не стоит забивать этим свою светлую эльфийскую головку.

– Почему? – искренне не поняла я. – Вдруг мне когда-нибудь потребуется расшифровать какие-то тайные руны, а я не смогу этого сделать, не зная такую разновидность общего языка.

Сфинкс остановился и посмеялся в голос.

– Поверь мне, этот язык рунами никуда не ляжет, – переминая слова со смехом, он посмотрел на меня. – Это как если говорить вежливо при дворе какого-нибудь графа или короля в подворотне трущоб.

Объяснение было предельно ясным, – все-таки диалект. Я улыбнулась, убрала дневник и с гордостью сказала:

– Ладно, хоть один эльф в твоей жизни сказал что-то веселое!

– Тут не поспоришь, – кивнул Сфинкс с улыбкой.

Мне нравилось наблюдать за тем, как общался этот человек: как ловко он находил разные пути к разным существам. Это было похоже на выслеживание добычи в лесу. Если хищник охотился за зайцем, он делал это не так, как когда охотился на оленя. Только в случае общения трофей – не пища, а информация, услуга, знание, словом, любая выгода. Иногда она может быть взаимной. Иногда – нет. Очень хотелось научиться этой технике, – общению, которое казалось мне куда более сложным, чем собирательство, которым я занималась в лесу. Хотелось применить те знания, которые я уже пронаблюдала.