– Вот оно как повернулось! Выкрутился, значит, – мелькнуло в голове у Тима. – Дал задний ход, смекнув, что можешь проколоться? Это что-то новенькое. Неужели я нарвался на программу, которая может учиться на собственных ошибках? Становится интересно. Ну что ж. Подыграем еще раз.

– Понимаю, – ответил юноша, допивая остатки чая. – Это, в общем-то, правильно. Внучка важнее незнакомого бродяги. Подобрали, накормили и на том спасибо.

– Без обид, Тим.

– Конечно, какие могут быть обиды, Юрий, – юноша покрепче сжал в руках кружку с остатками чая. Сейчас наступал момент истины, и нужно было успеть жахнуть себя в висок, пока спец не вырубил его каким-либо приемом. – Вот только скажи мне, ты так и не ответил на вопрос, что ты здесь делаешь.

– Молодец, внимательно следишь за разговором, – похвалили военный инженер юношу, не заметив подвоха. – Только я сделал это не по умыслу, а из-за твоих вопросов. Ты спрашивал, я отвечал. Игры «ты мне – я тебе» не получилось. Что же касается того, что я здесь делаю, то все просто. Пятнадцать лет назад без вести пропала моя дочь и ее жених. Они работали генетиками в одном из исследовательских комплексов, которые находились на этой территории.

– О, пошла слезливая сказка для младшей дошкольной группы. Только бы не заплакать, – продолжал думать про себя Тим, немного удивляясь затянувшемуся фарсу. – Долго же вы собирались сюда…

– Согласен, Тим, – сказал хозяин дома. – Но на то имелись свои причины. Местонахождение объекта было засекречено, информации о проекте вообще не имелось. Сам понимаешь, искать иголку в стоге сена – не самое умное занятие. Поэтому пришлось долго собирать информацию, пробивать по каналам. Наше государство, несмотря на кажущийся бардак, очень хорошо умеет хранить некоторые тайны, так что около десятилетия у меня ушло на то, чтобы понять, где может располагаться этот научно-исследовательский комплекс. Плюс к этому пришлось растить внучку. Это тоже огромные заботы. Чего только стоила тяжба с ее отцом, в котором вдруг взыграли человеческие чувства, и он захотел забрать дочь себе, хотя до этого ничего о ней не хотел и слышать. Это заняло мне еще нескольких лет. И только теперь я созрел для того, чтобы приехать сюда и выяснить, что же случилось с дочерью.

– Узнать, как она умерла? – продолжал провоцировать хозяина юноша.

Юрий мрачно посмотрел на Тима, от чего тот невольно съежился. Мужчина допил чай залпом, тихо поставил кружку на стол и также тихо произнес:

– Скорее всего, да, Тим. Надежды на то, что я найду Елизавету живой и здоровой, я не питаю, хотя где-то в душе что-то теплиться. Это из-за Тани. Она постоянно спрашивает о матери, и мне приходится кормить ее красивыми сказками и обещаниями найти маму и привести ее домой. Это тяжело, но приходится врать. А когда долго врешь, начинаешь сам в это верить, понимаешь?

– Не совсем, Юрий, – честно ответил Тим. – Я не знаю о себе ничего, поэтому и многие чувства, что испытываешь ты, для меня недоступны и непонятны. Однако я вижу, как тебе больно, и меня это расстраивает. Как-то так.

Повисла томительная пауза. Юноша ждал решительных действий от хозяина дома, но тот медлил. Его поведение, еще недавно казавшееся таким похожим на программу, сейчас становилось иным, человечным. И хотя Тим ни на секунду не ослаблял бдительности, чувствовалось, что их разговор задел за живое Юрия. А это рушило всю теорию. Программа должна была его сдать докторам, а этот человек держался по-другому. Это давало слабую надежду на реальность происходящих событий. Реальность, в которую Тиму хотелось верить.