Утром дежурный по палате реанимации медбрат рассказал в подробностях Кукушкину, что с ним случилось вчера. Через двадцать дней его выписали из больницы. При этом дали направление в травматологию, чтобы там завершили лечение перелома.

Травматолог, посмотрев рентгеновский снимок, вспомнил негромким ласковым словом мать хирурга – за то, что тот неправильно зафиксировал обломки. Лучевая кость срослась криво, и её надо было опять ломать. Это было уже выше сил несчастного Кукушкина, но ему пришлось покориться. В отличие от хирурга, травматолог оказался несговорчивым, да и чем бы он смог помочь пациенту в этом клиническом случае. Он по живому сломал кость и сложил как надо.

Вся эта больничная эпопея Кукушкина продлилась полтора месяца. В общей суматохе про воспалившийся палец, из-за которого вся эта карусель и закрутилась, доктора, и сам больной, как-то позабыли – всем было не до того. А когда вспомнили, нагноение пальца уже прорвалось само по себе.

В этой невесёлой истории был один позитив: Степан, после всего того страшного, что он перенёс, совсем перестал бояться уколов – подкожных, внутримышечных и даже, вы не поверите, внутривенных.

Сорокалетний Кукушкин прожил ещё восемь лет, и жил бы ещё долго, но утонул в море, отдыхая с молодой любовницей в Таиланде. Чёрт его понёс на этот дайвинг, лучше сходил бы на шоу трансвеститов.

Кладбищенские рабочие обычно не упускают случая подобрать с могилки початую бутылку водки, которую зачастую оставляют малопьющие родственники и друзья покойного. Подбирают и конфеты, завёрнутые в фантики. Худо-бедно, на кладбище всегда найдётся что выпить и чем закусить. Новички поначалу брезгуют этим угощением от покойников, но скоро привыкают. Куда ты денешься, если с утра горят трубы, а денег на опохмелку нет.

Миша Воробьёв, томимый неутолимой жаждой и страдавший от постоянного безденежья, в первый день работы на кладбище брезговал ровно одну секунду. Столько времени ему понадобилось, чтобы решиться выпить полстакана водки, которую он обнаружил на одном из надгробий. Не упускал он таких случаев и потом. Но как-то раз – то ли насвай Воробьёву по мозгам шарахнул, то ли макушку солнцем перегрело – случилось с ним нечто не поддающееся никакому логическому объяснению.

На одной из могил Михаил увидел закупоренную бутылку коньяка «Хеннесси» и плитку шоколада «Гунтхарт» с не порванной обёрткой. Странным было то, что могилка была явно заброшенной – заросшей травой по пояс и с просевшим холмиком, безо всяких опознавательных знаков. Тем не менее, шикарная выпивка и отличная закуска присутствовали на ней.

«Что за чертовщина? – подумал Воробьёв. – Вдруг, отрава? Да и хрен с ним – помирать, так с кайфом!»

Он подобрал находку, нашёл ближайший столик со скамейкой и вкусил кладбищенских даров. Отхлебнув из бутылки несколько раз, он почувствовал необычайную эйфорию!

Старенький мобильный телефон Sony Миша носил в кармане как часы – сим-карта в нём давно была отключена за неуплату, да оно и к лучшему – не надоедали своими звонками многочисленные кредиторы. И вдруг этот мобильник запиликал мелодией вызова!

Воробьёв надавил кнопочку приёма и поднёс аппарат к щеке.

– Алё! Слушаю вас. Это кто?

– Чичиков, – ответил бодрый голос.

– Чего изволите, Павел Иванович? – неожиданно для себя перешёл на обходительный тон Воробьёв.

– Ты там мёртвые души переписываешь, мне доложили.

– Точно так.

– А знаешь ли, что на меня работаешь?

– Никак нет. Но теперь буду знать!

– Смотри мне, от работы там не отлынивай, пьянствуй поменьше. Скоро приеду за списками.

– Не подведу вашего доверия! – пообещал Миша.