– Здрасьте, – я обернулась, сталкиваясь с прозрачно-голубыми глазами. – Помогите! Вы же видите, меня удерживают силой.

– Ничего я не вижу. А друг мой вообще ослеплён вашим очарованием, – второй тоже закурил и стал осматривать зал. Я знала этот взгляд. Он словно сканировал пространство, активно разыскивая для себя предмет обожания. – Кстати, меня зовут Марк.

– Наташа, – выпалила я, за что получила тычок в бок.

– Врать нехорошо, полторашечка. Какая же ты Наташа? Все Наташи милые, скромные, правда, вечно опаздывают. А ты Груша. Это с первого взгляда понятно, – Мятежный махнул официанту, и на столе мгновенно прибрались, а еще через мгновение появились и фруктовая нарезка, и бутылка коньяка. – Тебе купить пирожок с повидлом, мала́я? Или леденец на палочке?

– А че это я мал́ая?

– Ешь виноград давай, – он подтолкнул мне фруктовую корзину, а себе в бокал плеснул янтарной жидкости.

Ой… Я говорила, что я дура? Нет? Тогда знайте. Аллергия у меня на споры, на «слабо» и несправедливость. То, что Мятежный провоцирует меня – ёжикам понятно. Непонятно только, какого хрена я на это подкидываюсь?

Но, очевидно, голова мне все-таки дана, чтобы волосы носить, потому что я выхватила из его руки стопку и залпом осушила жгучую противную жижу. Слизистая вспыхнула, в глазах собрались слёзы, но я терпела. Мятежный сначала замер, а потом посмотрел на своего друга, что заливался смехом у меня за спиной.

– Дыши, Груша! – рявкнул он и с силой ударил мне по спине. – Отбитая… Мля! Марк, ты это видел?

– Чур, я первый танцевать пойду, – Марк наклонился, посмотрел в мои глаза и снова заржал. – Шеф, она почти готова. Ну что? В море скинем, или заморочимся и ямку выкопаем? О! Давай в той куче, что осталась после последнего дизайнера, её и похороним? Там и ромашка растет, кажется.

– Конечно, заморочимся. Пусть сначала двор мой приведёт в порядок, а то предыдущие бездари чепухи ванильной понаделали, а потом снова всё разроем, закопаем и новую дурочку искать будем, – Мятежный тихо рассмеялся.

Весь такой красивый, шикарный… И взгляд не липкий, не нахальный. Он же ни разу не ощупал меня глазами. Его словно и не волновали мои открытые ноги, тесное боди, подчеркивающее дерзкую форму груди. Единственное, на чем я чувствовала его взгляд, это шея. Как только я отворачивалась, то ключицы буквально кислотой обжигало.

– Марк, а вы не могли бы перевести своему другу, на любом понятном ему языке, что я не буду работать на него? Я студентка, и опыта у меня с гулькин нос!

– О! Это проще простого, я филфак оканчивал. Мятежник, она тебя послала в пешую прогулку по половому органу моржа, – Марк дёрнул плечом. – Перевод достаточно точный, Грушенька?

– Сойдет, – застонала, медленно скатываясь по спинке дивана. – Дяденьки, милые, отпустите, а?

Но в глазах этой парочки я не увидела ни сочувствия, ни понимания, а о доброте душевной и речи быть не могло. Они как два коршуна пялились на меня, словно давно определили в жертвы.