Наблюдая за открывшейся мне жутью, я поневоле отметил, что тела общаются чувствами. Различая некоторые узнал, что боль, к примеру, была цвета крови. Мрачным сиянием озаряла она картину, возникшую словно из кошмаров. Тут же неподалёку мелькала зависть! Обманывая зрение, она меняла тона, коих было множество, но не становилась от этого привлекательнее. Едва появившись, исчезала прикрываясь равнодушием. Но я-то знал – это всего лишь маска! Затаив дыхание, следил за чарующей красотой, от которой по телу пробегал озноб.

Однако самым мрачным цветом обладала, пожалуй ненависть. Она была черна как ночь. Не знаю, почему так определил цвета. Я сделал это неосознанно и, возможно, ошибся. К тому же всё время отвлекали яркие вспышки. Молниями пронзая тела, они бросали вызов небу, скрывавшемуся за облаками.

Я попытался найти любовь, но тщетны старания. Она была внизу. Раздавленная огромной человеческой массой. И тут стремительный луч тёмного цвета вознёс на вершину очередного счастливца! Едва глотнув свежего воздуха, тот был сразу же обвит, словно щупальцами, десятками тянущихся к нему рук. Мгновенье, и ненасытное человеческое болото поглотило слабое, мокрое тело…

Раскрыв глаза, я долго оставался без движения. Пульс постепенно приходил в норму.

– Как думаешь, для чего вам посылают болезни? – неожиданно раздался вопрос.

Я вздрогнул, но промолчал. Тогда голос стал говорить, не обращая на меня внимания.

– С точки зрения больного – это зло! Впрочем, возможно, кто-то проявит сочувствие, но лучше б ему оставаться равнодушным.

Эти слова вызвали болезненные воспоминания, и я вновь ощутил взгляды полные жалости. Отчего-то стало неуютно, однако голос продолжил:

– Чужая боль мало заботит. Интересно другое. Ваши религии основаны на смирении! Но прошли века, а они так и не научили вас принимать страдание как должное.

Воцарилась пауза. Чувства всё ещё не верили происходящему, и где-то теплилась надежда проснуться. Другое дело – ум. Он словно объявил мне войну убеждая, мол всё наяву. Но эмоции восставали, не желая мириться с логикой! Кроме того, возникло странное ощущение: неужели это дьявол?! От неожиданной мысли я облизал сухие губы, но язык был жёстким и только царапал.

– Значит, по-твоему, я дьявол? – раздалось ниоткуда.

Изо всех сил стараясь сдерживаться, я почувствовал, как выдали мысли. Они, будто нарочно, вертелись вокруг его имени. Страх липкими пальцами прикоснулся к телу. Я начал мелко дрожать…

– Чего ты боишься? – продолжал голос.

Я молчал.

– Если я существую, кто, по-твоему, меня создал?

Странно, но размеренный тембр немного успокоил. Не дожидаясь ответов, собеседник продолжил:

– Не бойся нарушить запрет.

– Запрет… – прошелестело внутри.

– Наложенный религиозной догмой, – добавил он.

Разговор уходил в сторону, уводя за собою мой страх. Испытав облегчение, я переспросил:

– Догмой?

– Именно они рождают чувства, – раздался ответ.

Внезапно воображение перенесло в небольшую кухню. Кроме меня, в ней находилось ещё двое. Мы разместились за небольшим, уютным столиком, покрытым старенькой клеёнкой. Его освещал рваный, тусклый абажур. На пошарпанной от времени плите медленно вскипал чайник. Незнакомцы негромко беседовали, взглядами приглашая меня присоединиться.

Я повернул голову и посмотрел на соседа справа, жестом подтверждая согласие с его словами. Мне понравилось утверждение, что все религии призывают к миру, однако в любом тексте каждый найдёт оправдание своему поведению.

Ему оппонировал юноша, судя по всему, атеист. Он напористо убеждал собеседника в агрессии религиозных конфессий, ратуя за светский уклад. Приводя в доказательство инквизицию, мельком глянул на меня. Завершая, отметил: исповедуй Россия иное мировоззрение, мы бы жили в другом государстве.