За окнами дома стало быстро синеть.

– Пора и домой двигать, да так неохота по сугробам идти, тропки все перемело, а дороги когда еще почистят, – Венка подумал и спросил моего отца. – А что, дядя Миша, сосед-то ваш, Иван-клоп, живой еще?

– Да куда ж ему деться? Дает бог здоровья и жизни, живет! А что ты он него хотел-то? – спросил отец.

– Да вот, трояк в кармане завалялся, – он вытащил измятую зеленую трешницу, помахал ею и снова убрал в карман. – От калыма осталась. Так вот, думаю ее использовать с проком: не возьмется ли Иван меня на салазках довезти до Гомзова? За трояк! Как ты думаешь, дядь Мишь?

Отец сначала не понял, в чем фокус-то заключался, а когда дошло до него, что Венка хочет использовать соседа Ивана в качестве коня, смеялся до изнеможения.

– Да он тебя, – речь его прерывалась смехом, который он не мог сдержать. – Да он тебя за эти три рубля не только на салазках, а на закорках довезет!

– Правда что ли? Тогда я пошел.

Он вышел, в сенях стукнула щеколда, и за окнами раздался скрип снега под его ногами. Дома стоят рядом, стал слышен стук сильных Венкиных кулаков по ставням соседских окон. Послышался громкий разговор, понять который было невозможно, но он больше был похож на крики двух бранящихся мужиков. Отец, прислушавшись к перебранке у соседнего дома, махнул только рукой.

Вскоре Венка вновь появился в дверях нашего дома. От порога он сказал, что не захотел, старый черт, его везти на санях:

– Зачем над стариком издеваешься? Что я, лошадь тебе, что ли? – говорит. Да ну его, дойду как-нибудь. Ну, ладно, прощайте!

Венка ушел, сени отец запер, в доме вновь стало скучно.

Минут через пять, однако, кто-то громко стукнул в окно.

– Кто там еще?

Послышался голос соседа, дяди Вани:

– Открой-ка, Михаил!

Отец чертыхнулся и пошел в сени открывать дверь, вошли уже оба, напустив холодного воздуха в избу. Щеки Ивана Васильевича горели огнем от морозца, а глазами он блуждал по комнате, словно кого-то искал.

– Ну, говори, с чем пришел? – спросил его наш отец.

Сосед помялся, помялся, да и говорит:

– Где у тебя этот гость, Венка, вроде?

– Да минут уж с десяток, как ушел, обиделся он на тебя, едва сдерживая смех, ответил отец.

– Дурак! Вот, дурак! От трех рублей сам по дурости своей отказался! И что, он лишним бы оказался что ли?

– Да что случилось? Расскажи толком.

– Венка предложил мне за три рубля довезти его до Гомзова. Говорит – обезножел, что-то. Радикулит, что ли. А мне обидным это дело показалось. Потом уж дошло, помочь человеку – не грех. Да и сам бы с деньгами был. Эх, не повезет, так не повезет! – он махнул рукой, вышел из дома, снова напустив морозу, клубами двигавшегося по полу к самым передним окнам. Вскоре, скрип снега под подошвами его подшитых валенок смолк.

– Ну, теперь всю ночь переживать будет, сосед-то наш. Как же! Такой барыш опустил! – сказал отец и вышел в сени, чтобы закрыть дверь на щеколду.

Однажды, чтобы вовремя успеть в библиотеку, находящуюся на левом берегу Оби, прошлось сесть в большущий автобус. Мест свободных было много, я, в соответствии со своими годами, расположился в передней части салона, усевшись на сиденье. Проезд был оплачен на входе. Находясь в тепле и уюте, я задумался о чем-то своем и начал, было, дремать под монотонный шум мотора автобуса.

Но поспать не удалось. Раздался громкий просящий мужской голос, я, естественно, прислушался, заодно отошел от дремы.

Мужчина, лет пятидесяти от роду, стоял напротив подошедшей к нему женщины-кондуктора и умолял не высаживать его на плотине, как безбилетника, зайца.