Защита моей кандидатской диссертации проходила в институте нефтехимии и газа им. Губкина. После успешной защиты, ко мне подходят два профессора – один автор научного открытия, второй – мой первый оппонент. “Если не ошибаюсь, – говорит автор научного открытия, – Вы, думаете, что это я подтормаживал прохождение в печать вашей ключевой работы – классификации”. Он был прав – я так и думал. Именно эту классификацию мне пришлось отстаивать при защите диссертации. Три года не мог опубликовать этот материал – ответ черного оппонента был всегда уничтожающим. И только доложив материал на Ташкентской конференции, я смог опубликовать предложенную классификацию. В диалог вступает мой первый оппонент – “Олег Николаевич, это сделал я”. “Как? Не может быть!” “Время прошлое, но в свое время Вы, перекрыли клапаны моему аспиранту. Он занимался той же проблемой, что и Вы. Но всегда оказывалось так, что Вы, докладывая работу на очередной конференции, на полшага оказывались впереди моего подопечного. Пришлось ему дать другую тему. Естественно, мне тяжело было Вам простить это. Но теперь, я думаю, мы будем с Вами друзьями”. И протянул мне руку…

Доцент Чижов Яков Борисович, заведующий кафедрой одной из общеобразовательных дисциплин факультета механизации, не на шутку встревожился. А произошло вот что. В конце семестра он заболел и из другого вуза пригласили преподавателя на временную замену – сессия на носу, а по курсовой работе по этой дисциплине у студентов не получен зачет. Принимая курсовые работы, заезжая преподавательница выявила вопиющее нарушение в методике проведения курсовой работы доцентом Я.Б. В двух группах, у всех студентов задание было одно и тоже, один и тот же вариант. И пятьдесят курсовых работ близнецы-братья были отправлены в кафедральный архив – они по положению хранятся два года. Я.Б. подрабатывал в другом учебном заведении и свое свободное время он ценил на вес золота. До этого никто и не интересовался, как он проводил занятия. Он консультировал одного студента, а остальные стопроцентно у того “передирали”. Вот эта халтура и вскрылась. Когда доцент поправился, декан факультета вызвал его и сказал, чтобы к завтрашнему дню он предоставил все курсовые работы для проверки на элемент соответствия их регламентируемым нормам. Меня, как члена народного контроля, включили в эту комиссию. Назавтра в архиве и на кафедре не было обнаружено ни одной курсовой работы – они бесследно исчезли. Доцент Чижов только развел руками, мол, кто-то выкрал их и указывал то на одного, то на другого сотрудника кафедры, указал, наконец, на своего заведующего лабораторией. Впоследствии этого “крайнего” с подачи Я.Б. уволят, а ректор завлабу как раз в это время обещал дать квартиру. Для последнего это был, конечно, удар ниже пояса. Декану, однако, уже точно было известно, что это дело рук самого доцента Чижова. Как показал ночной сторож факультета в своей объяснительной записке участковому милиционеру, Я.Б. ночью подъехал на машине к запасному выходу – ключи он стащил еще с вахты днем, вынес с кафедры все листы и записки курсовых работ, погрузил в машину и вывез с территории факультета. Позже было установлено, что он их просто сжег в лесу, по пути в Курган. Очень уж он перепугался последствий этой проверки, что пошел на должностное преступление. В качестве меры наказания по материалам этого дела был подготовлен фельетон журналистом областной газеты Паникаровским, но позднее обком партии приказал этого доцента не трогать. Его жена работала в институте у академика Елизарова, и это спасло Я.Б. от полного краха. Этот журналист запаниковал, был он обычным номенклатурщиком и не мог занять принципиальную позицию. Против ветра, как говорится… Прошло уже более двадцати лет, а Я.Б. со мной так и не здоровается. Он по-прежнему заведует кафедрой. Угораздило же меня быть в той “злополучной” комиссии.