– А когда он будет?

– Не знаю, но буду следить за объявлениями в институте или на их сайте. У них есть меценат, который помогает обкатывать ребят на сцене: арендует для них пустующие среди недели концертные площадки. Это очень популярные концерты, о них моментально становится известно определенному кругу. Ты же видела: был аншлаг. На телевидении – одни и те же «звезды», застой, фанера и скучища. Архонты заняли круговую оборону и никого не пустят, пока их не вынесут оттуда вперед ногами. Как сказал кто-то из молодых исполнителей, дверь в российский шоу-бизнес заварена автогеном. А на этих концертах – шикарный живой звук. А голоса какие! Лучшие звукорежиссеры выстроились в очередь, чтобы на этих концертах поработать: это же – одно удовольствие. Среди них тоже есть фанаты нашего парня. Они его пишут прямо в зале и в Сеть выкладывают.

От тебя не ускользнуло озвученное новым знакомым словосочетание: «наш парень». И ты очень удивилась: он готов был делиться с тобой мальчишкой. Вот только ты не была готова к ответным жестам. Ты не собиралась делить его ни с кем, хотя понимала, что он тебе и не принадлежит.

Гера оказался приятным молодым человеком и приятным… собеседником. Черт! Кажется, ты это уже проходила…

– Гера, а ты играл когда-нибудь в карты с соседями-алкашами на деньги? – спросила ты.

Он засмеялся.

– Господь с тобой! Что за вопрос? Я всегда был «хорошим мальчиком из приличной семьи». Я даже во дворе пиво не пил.

– Почему?

– У меня были занятия поинтересней.

– Можно узнать – какие?

– Ну, музыкой мне нравилось заниматься больше, чем бухать с пацанами и выслушивать их вранье про отвязный секс с одноклассницами. К примеру.

– Так ты музыкант?

– Бывший, – ответил он.

– Как это? А почему бросил?

– Я не бросил. Я учился на отделении академического вокала, но у меня однажды пропал голос. Навсегда.

– И как ты это пережил?

– С большим трудом. Повеситься хотелось. Я всегда жил с ощущением, что со мной ничего страшного приключиться не может. Я же не представлял, что может оказаться самым страшным. Если бы родители не пасли меня тогда двадцать четыре часа в сутки, я бы точно что-нибудь с собой сотворил. Папа со мной в одной комнате спал и под дверью ванной караулил.

Ты не знала, как выразить ему свое сочувствие. Слов подходящих не нашла. Поэтому просто взяла его под руку.

– И чем ты теперь занимаешься?

– Самообманом, – ответил он серьезно. – Самообманом под названием «новая профессия». Я служу юристом в одной крупной строительной компании. А пацан – жуткий харизматик!

Тебя вдруг удивило, что Гера постоянно возвращается мыслями к мальчишке.

– Ты о нем говоришь так, будто влюблен в него, – пошутила ты.

Парень помолчал некоторое время. Ну, шагов десять помолчал. А потом сказал:

– А я и влюблен, наверное. Если не врать себе.

– Ты… эээ…

Ты даже попыталась тихонько вытащить свою руку. Но он не позволил, прижал локтем к боку.

– Нет, я не гей, если ты об этом. Я абсолютно гетеросексуален. Просто язык наш беден в выражении и определении чувств. Оттенков чувств больше, чем придумано для них слов. Я затрудняюсь определить то, что я к нему испытываю. Но, пожалуй, «впюблен» – это самое близкое. А может, это не влюбленность, а восхищение, потому что он – пример того, как нужно пробиваться по жизни. Я его за эту безграничную веру в себя, за характер безмерно уважаю. И не только за это.

– Характер? – удивилась ты. А потом вдруг вспомнила его уход из школы, из дома, его непростые отношения с городом детства. Но в словах парня звучала такая маниакальная одержимость, что ты уже не верила ни одному его слову.