Вершитель, заметив, что сгусток уже плотно захвачен канонами, произнёс, как ему показалось коварную фразу – "Вы же знаете, что этот мир предназначен под выжимку жатвы, и у вас почти нет местного времени, даже если остальное вас не пугает".

Вершитель готов был увидеть и услышать что угодно в ответ, от жалких стонов, до вскрика безнадёжно обманутых, таких желанных и привычных ему, за что он любил даже эти миги своей работы. Или хотя бы малого трепыхания сгустка в сетях канонов, что уже не выпустят, или даже разрыва на искры всего сгустка, что его даже восхищало порой. Но увиденное потрясло, если не раздавило его, сгусток был невозмутим! Он остался прозрачным, и только когда сгусток уже втягивался, Вершителя поразила фраза, возникшая неизвестно откуда, а может придуманная им самим – "не ссы, прорвёмся, не впервой".

Что это было, вертелось внутри Вершителя юлой, без возможности разрешения. Он, Вершитель судеб Миров, впервые за своё существование не понимал происходящего! Не он вершил, а кто-то иной, и он даже не видел кто, и что это! Такого он понять не мог. Он представить себе не мог такого!

И ещё долго Вершитель смотрел вдаль непонятного ему сгустку, уходящему в мир могущества, без предела, и без граничных возможностей, бездны и синевы, огня и воды, двуликого и двухполюсного, разрываемого страстями и жаждой желаний, страхами и ограничениями, и такого перманентного в своей скоротечности. И никак не мог понять, кто кого кинул? Всегда Вершитель всех, а тут осталось смешанное опустошающее чувство, что неспокойным вихрем роилось внутри и не давало привычного покоя. Не оставляя привычному покою более места! Немым укором всемогущему Вершителю Миров висел нерешённый, и даже незаданный вопрос – "Что ЭТО было?"

Вершитель понимал, что теперь, не решив эту задачу, он получил огромную проблему для себя, ибо он не успокоится более, он должен, он просто обязан её решить! Или его разорвёт! Но последовать в тот мир он не мог, это было свыше его сил.

Вершитель всё смотрел, как загадочный для него сгусток удалялся в тот странный мир. Вихри роились в его коконе, он был поглощён собой, что случалось с ним крайне редко. Он не мог понять, что же случилось?

Его не отвлёк даже шум вновь прибывшей партии материала с очередного мира. Как водится те, с шумом и придыханием, с багажом и котомками, грязью пороков, налипшими на них, столпились у входа, замерши в благолепном восхищении. Всё обыденно. Кто-то шлёпнулся на "колени" в восхищении вознося "руки", кто-то просто впал в транс, полагая, что это награда нашла его, как героя его же подвигов. Кто-то просто был рабом своих же иллюзий. Материал, что с них взять. Грязные, и кривобокие.

И тут Вершитель сообразил, что его поразило в том сгустке – чистота! Побывав в грязном миру тот даже не испачкался! Н-да, всё страньше и страньше. От задумчивых мыслей его даже не отвлёк необычный шум. Но когда он перешёл в удары, то Вершитель перевёл внимание на стол распорядителей. По воле случая, шум доносился от столика распорядителя, что только что так неловко оплошал. Шум был необычным, что уже было необычно. Но не может же быть столько необычного в обычный серый день? И Вершитель пригляделся.

Увиденное озадачило его. Обычный сгусток, кривоватый в своих желаниях, с кучей помарок и грязи страстей, лупил распорядителя! Во, наглый, пробормотал Вершитель задумчиво. Лупил вполне конкретно и с оттяжкой – мастерство, пробежала мысль у Вершителя. И наглость этого сгустка была ещё очевидней и необычней. Сгусток не впал в благолепие и прочие причуды прибывшего материала, а именно добивался своего. Но как? Настойчиво! Распорядитель обалдел от такой наглости прибывшего и, получая по кокону папкой с бумагами на его же столе, просто отмахивался вихрями от наседающего сгустка. Вихри тут же ему отбивали тоже. Мастерски лупит, подумалось Вершителю, такое тут было диковинкой.