Белое свечение, которым был пропитан воздух, потускнело, и тут же поднялись руки и несколько мужчин с рвением бросились вперёд. Но все вдруг остановились, уступая дорогу Опустошителю, перед которым расступалась толпа. Это был Слуп.

– Мне бы хотелось взять слово, – заявил он, откупоривая небольшой стеклянный пузырёк. Руби смотрела, как он вылил содержимое себе в рот; одна-единственная зелёная капля коснулась его языка, яркая как светлячок. Будто птица проглотила корм.

– Опять его треклятые капли везенья, – прошипел Гивенс на ухо Руби.

Слуп вставил пробку обратно в пузырёк. Дойдя до первых рядов, он поднялся на каменную плиту, будто там его законное место – с Высшим советом.

– У меня есть предложение, – объявил он. – Надеюсь, оно придётся вам по вкусу – мы простоим тут целую вечность, если станем слушать каждого, а мне пора на боковую. – В толпе засмеялись, и Слуп оглядел Орден будто король и повелитель, купаясь в обожании своих подданных. – И, конечно же, ни у кого, кроме меня, нет капель везенья, которые мой мастер завещал мне на смертном одре. – Он ухмыльнулся, и в бледном сиянии его зубы показались синими.

– Что ты предлагаешь, Слуп? – спросил Гивенс.

– О, думаю, вам понравится, – сказал он.

– Неважно, что нравится мне или кому-либо другому, главное – вирд.

– В таком случае сразу перейдём к делу, – сказал Слуп. – Я предлагаю тебе, Руби Дженкинс, раскрыть дело из Книги тайн, тем самым ты раз и навсегда решишь вопрос, стоит ли допускать женщин в Орден. Ведь в книге собраны дела, над которыми Опустошители бьются много лет, наверняка одно из них послужит вполне подходящей проверкой, как вы считаете? – толпа одобрительно загудела. – Однако не любое дело, а лишь то, что соответствует историческому значению этого голосования – ибо ни у кого не должно остаться сомнений, что Руби Дженкинс достойна такой чести и девочки принесут пользу Ордену. Поэтому дело, которое я предлагаю, – тайна Грейт-Уолсингема.

Руби услышала возгласы изумления членов Высшего совета. Ряды у каменной плиты тоже зашумели, люди стали переговариваться и качать головой. Белое свечение над ними замерцало, будто обдумывало предложение Слупа. Не успела она задать вопрос, как слово взял Гивенс.

– Есть ли среди вас Опустошитель, который оспорит это предложение, прежде чем вирд примет окончательное решение? – спросил он, поглядывая на Руби.

Джонс сразу вышел вперёд и встал вполоборота, обращаясь к тем, кто стоял позади него, и к тем, кто был на каменной плите. Его не заботило, что все глаза устремились на него; его интересовал только один человек. Он заметил, что очертания Мэйтланда стали намного чётче за последние несколько минут, значит, действие зелья прекращается. И Джонс испугался. Но это был подходящий момент, чтобы высказать мастеру всё, что ему давно хотелось высказать. Может, тогда он оставит его в покое.

– Хочу, чтобы вы знали, – начал он дрожащим голосом, который постепенно окреп, – Руби намного превосходит всех Опустошителей, которых я встречал. Она спасла не одну жизнь и проявила отвагу. Но это не всё. Она показала мне то, что я и сам подозревал: Орден слишком горд и эгоистичен и многие Опустошители считают себя лучше обычных людей, потому что обладают магией. Но мы не лучше тех, кого защищаем. Нам пора измениться, вот о чём было это голосование, чтобы Орден стал лучше. Чем когда-либо.

Мальчишки в переднем ряду захихикали. Кто-то выкрикнул, что он больше не настоящий Опустошитель, потому что живёт с родителями. Джонс не обращал на них внимания. Теперь он почти ясно видел Мэйтланда, будто его слова сделали силуэт старого мастера чётче. Изо всех сил он старался не падать духом под его пристальным взглядом и продолжил: