Волевым усилием записался к стоматологу, рассчитывая застраховаться от проблем с зубами, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Привился от клещевого энцефалита. Перед отъездом предстояло сделать прививку повторную. На самом деле, это мало что давало, потому что, по-хорошему, нужно ревакцинироваться каждый год-два для поддержания иммунитета. Но, рассудил я, хуже не будет. И на этом решил остановиться. Если от всего пытаться уберечься, с ума можно сойти. Не болеют же оленеводы или эскимосы. Ну, в основном. Больниц нет, врачей нет, вариантов нет, вот, и не болеют. Нельзя им болеть. Мне тоже нельзя.

Я взял десяток кирпичей хозяйственного мыла, запас зубной пасты и щеток. Когда все это закончится, буду чистить зубы толченой золой с мятой. Говорят, она даже эмаль отбеливает. Зольный же раствор, богатый щелочью, используют и для стирки белья. Да, это не бог весть что, зато никакой накипи на барабане стиральной машины.

Все, что могло вымокнуть я упаковал в гермомешки. Рискуя заработать диабет и цирроз печени, рекордными тиражами потреблял пиво и газировку, накапливая пластиковые полторашки, в которые старательно пересыпал соль, крупы и семена, тщательно подписывая где что. Не слишком полагаясь на память, составил план высадки сельхозкультур. Севооборот первого года представлял задачу первостепенного значения. От нее напрямую зависел успех следующей зимовки и моей автономности вообще.

Я был готов.

Мне можно было основывать деревню.

Оставалось дождаться, когда вскроются озера.

Пока по ящику все эти «директора институтов социологических исследований» и прочие деланые пальцем эксперты давились комментариями по поводу причин нефтяного кризиса, я изучал как плести корзины и вялить мясо. Как читать следы и устраивать петли на зайца. Залежи ли там мировые подошли к концу или это Ротшильды хотят переспекулировать Рокфеллеров, меня не волновало абсолютно. Напротив, животрепещущий интерес вызывало, как разделывать тушки и выделывать шкурки. Как плести жгуты из стеблей.

Я стал чувствовать себя спокойнее, уверенней. Словно в кармане лежал билет отсюда. А жизнь продолжала течь в своем привычном русле. Никаких необратимых шагов я еще не совершил. И я заплывал этой уверенностью, ловя себя на мысли, что при желании, то есть чисто теоретически, вещи можно и разобрать. Развесить по вешалкам одежду, сгрузить снаряжение на балкон. Может, имеет смысл выждать еще какое-то время, посмотреть на развитие ситуации? Последний камешек донес Балабан. Точнее, свою миску. Притащил в зубах и пристроил в общую кучу к батарее бутылок. Посмотрел на меня.

И лавина сошла.

Я уволился с работы. Быстро, одним днем. Шеф повздыхал, конечно, для вида, но уж как-то больно неискренне. Читалось невооруженным глазом облегчение за теми вздохами, что не придется морочиться с административным отпуском, сокращением, выплачивать отступные: дела в конторе шли все хуже. И, надо сказать, не только в нашей. Уже бывшие коллеги взяли с меня дружное обещание не пропадать. О котором забыли, как только за мной закрылась дверь. В мои планы тоже входило прямо противоположное.

Я никого не звал с собой – никто бы не поехал. По крайней мере из тех людей, кого хотел бы видеть рядом. Чтобы избежать ненужных разговоров, родным сообщил, что отправляюсь в длительную экспедицию, чтобы меня не искали и не тревожились, что свяжусь, как только представится возможность.