В нос приставу ударил затхлый противный запах, являвший собой гремучую смесь «ароматов» дешевых сигарет, собачьей шерсти и застоявшейся протухшей еды. Наморщив нос, он несколько раз негромко, но с явным отвращением фыркнул ноздрями, желая изгнать противный запах из своих легких, что, конечно, не особенно ему помогло.

«Неужели нельзя хотя бы проветрить комнату? Невозможно всем этим дышать!» – с недовольством подумал он снова.

Чиркнула спичка, и крохотный огонек разогнал тяжелый мрак, окутавший пространство. Хозяин поднес спичку к обрубку свечи, стоящему на низком журнальном столике посередине комнаты, подсвечником для которого служила пустая консервная банка из-под кильки в томате, и поджег фитиль. Слабый свет озарил вытянутую прямоугольную комнату, к которой примыкала еще одна, смежная, дверь в которую была наглухо закрыта. Такой тип квартир народ прозвал точно и лаконично – «трамваем». Судя по беспорядку, липкому полу и затхлому воздуху, хорошей уборки квартира не видела уж очень давно.

– Переделки Илья Николаевич?! – спросил судебный исполнитель, придавая голосу официальный и властный тон.

Он смотрел сверху вниз на хозяина квартиры, сидящего на нешироком грязном диване, на спинку которого было небрежно откинуто видавшее виды одеяло, из-под которого тот, по-видимому, и выбрался, потревоженный поздними гостями.

В полумраке плохо освещенной комнаты сперва высветился силуэт, а позже и черты лица хозяина. Взлохмаченные волосы на обросшей, давно не стриженной голове, густые заросли двухнедельной щетины, мятая одежда… Весь облик этого, говоря языком юристов, ответчика вкупе с обстановкой квартиры и затхлым запашком говорил молодому чиновнику, что перед ним уставший от жизни неудачник, в силу тяжелых обстоятельств безнадежно скатившийся вниз по социальной лестнице.

– Да. Он самый, – хрипло ответил Переделкин, глядя на пристава исподлобья, кивком указав тому на табуретку, приглашая тем самым присесть.

– Судебный исполнитель Касымов, – небрежным тоном представился молодой человек, осматриваясь в полумраке комнаты по сторонам.

Должнику требовалось предъявить на подпись некоторые документы, предварительно заполнив их, а сделать это стоя вряд ли получилось бы. Поэтому он нехотя опустился на указанную табуретку, но перед этим, поморщившись, пристально всмотрелся на ее поверхность, не желая замарать чистые брюки.

Прикидывая, где можно было бы разложить бумаги, Касымов оценивающе оглядел низкий журнальный столик, на котором горела свеча. Столик имел прямоугольную вытянутую форму, как и сама комната, и со всех сторон был беспорядочно обставлен массивными грубыми табуретками, равными с ней по высоте. Было видно, что когда-то, в далеком прошлом, элегантный стол был украшением интерьера этой комнаты, и на нем, скорее всего, стояла красивая ваза, соседствуя с хрустальной пепельницей. Быть может, лежали стопкой глянцевые журналы и газеты. А теперь… Пустые бутылки из-под водки вперемежку с разноцветными жестяными банками и темными пивными бутылками заполонили всю ее некогда глянцевую, зеркальную, притягивающую взор поверхность, покрывшуюся к тому же от нескончаемых празднеств толстым слоем несмываемой грязи и копоти, не оставив и следа от ее былой привлекательности. Теснящаяся среди бутылок пепельница, которой служила такая же консервная банка, что и под горящей свечой, была заполнена горой окурков, выкуренных вплоть до фильтра. Местами на столе виднелись зачерствевшие, засохшие и оттого скрученные и одеревеневшие куски хлеба, о которые поломала бы зубы даже голодная мышь.