Сначала все шло идеально. Нам достались лучшие места, фильм оказался захватывающим, а главный герой – настоящим красавцем. Мы с Маринкой даже почти перестали дышать, когда он резко схватил героиню, рванул ее к себе и склонился над ней, готовясь впиться в ее губы неистовым поцелуем. Именно неистовым – это был видно по его глазам. Но когда расстояние от его лица до ее сократилось до пары миллиметров, изображение на экране вдруг дернулось и замерло.

– Давай, чувак, не тормози, – послышался насмешливый голос откуда-то с задних рядов. – Она тоже этого хочет.

В зале раздались неуверенные смешки. И тут экран погас и воцарилась темнота.

– Ой, – пискнула Маринка.

Кто-то рядом вскрикнул, кто-то вскочил с места и, судя по звукам, растянулся между рядами.

– Просим всех оставаться на местах, – раздался из громкоговорителей женский голос. – От имени администрации приносим извинения, у нас возникли некоторые неполадки. Главное, не поддавайтесь панике, ситуация под контролем. Свет сейчас появится. Сейчас-сейчас… Да где же этот рубильник, чтоб его…

На этом динамики отключились, зато через пару секунд в зале вспыхнул свет, заставив всех зажмуриться. Зрители потянулись на выход, активно обсуждая неудавшийся киносеанс. Мы с Маринкой бросили последний взгляд на потухший экран.

– Мне срочно надо компенсировать недополученные эндорфины, – вздохнула подруга.

Я была с нею полностью солидарна, и мы поковыляли в кафе с максимально возможной для Маринкиных шпилек скоростью.

Как оказалось, компенсация потребовалась не только нам. В кафе в этот день был настоящий аншлаг. Только чудом оставался незанятым маленький столик в самой глубине зала, будто бы специально поджидал нас. Не став его разочаровывать, мы плюхнулись на стулья и заказали целую кучу фирменных пирожных.

– Ну наконец-то поставим жирную сладкую точку на этом сумасшедшем дне, – удовлетворенно произнесла Маринка, когда официантка выставила перед нами несколько тарелочек с десертами.

Подруга обвела шеренгу пирожных взглядом, напоминающим тот, который так внезапно застыл сегодня на лице у актера, и потянулась за аппетитным эклером. Зажмурившись в ожидании неземного удовольствия, она куснула его за поджаристый бочок и… тоже застыла.

– Эй, ты чего? – спросила я.

– М-м-м… – протянула Маринка, показывая на пирожное.

Не поняв, что она хотела сказать, я тоже взяла с тарелки эклер, куснула и сморщилась, почувствовав во рту насыщенные соленый вкус. Глаза заметались в поисках салфеток, в которые можно было бы выплюнуть эту гадость, но их, как назло, не оказалось на столике.

– Что это за кошмар! – в ту же минуту донеслось из-за соседнего стола. Дородная женщина с негодующим видом вскочила со стула, грозно размахивая вилкой. – А ну несите жалобную книгу! Как только наглости хватило насыпать мне сахара в салат из сельдерея! Я, между прочим, целую неделю на диете промучилась, а теперь все насмарку!

– И у нас жаркое с сахаром! – раздался еще один возмущенный голос из другого конца зала.

– Ну, конечно, всю соль они нам в эклеры высыпали! – вступила в перебранку Маринка, ради такого случая мужественно проглотившая противный кусок пирожного.

За ней подтянулись остальные, и в кафе началась настоящая кутерьма: посетители возмущались и красочно делились подробностями о состоянии своих вкусовых рецепторов. Официанты суматошно бегали между столиками, унося испорченные блюда и извинялись направо и налево. Наконец, в кафе появился администратор.

– Произошла невероятная ошибка, – пыхтя и краснея признался он. – Кто-то на кухне перепутал местами соль и сахар. Мы проведем служебное расследование и обязательно все выясним и всех накажем.