Лезть в темноту не особо хотелось, особенно с учётом того, что именно тени притащили меня в это странное место. Но и драгоценными камушками разбрасываться глупо. Вдруг мне удастся сбежать, а я без гроша в кармане. Так хоть местный ломбард подсобит мне в ограблении злобных похитителей и пополнении кошелька.

Кажется, местная клининговая компания работает на совесть, потому что, когда я выползла наружу, не заметила на светло-голубой ткани платья ни одного пыльного пятнышка. Оглядев внушительный камушек, я забросила его в бюстгальтер между грудей, нервно хихикнув про себя. И, наконец, решила включить голову.

– Что он там говорил про окна?

Отец называет меня барашком. Не любя и не мило, и больше бы подошло определение бык, если бы я родилась, как он и мечтал, пацаном. Причина появления подобного прозвища вовсе не в кудрях, которых мне так и не досталось от мамы. Просто я упрямая, как названное животное, но мелкая. Метр шестьдесят, плюс ещё десяток сантиметров, если нацеплю свои любимые туфли. Рогов нет, но они мне и не нужны, чтобы упереться на чём-то своём и не уступать. Вот и сейчас я намеревалась добиться свободы.

Пытаться спуститься с третьего этажа даже не рассчитывала, но намеревалась привлечь внимание. Витражное окно оказалось настоящим произведением искусства, изображающим танцующих на лугу дев, выполненных с такой точностью и любовью к деталям, что казалось, красавицы выпрыгнут ко мне и примутся приплясывать. Так что бросать в окно своё орудие массового поражения в лице девы с посохом казалось кощунственным, но необходимым. Смахнув невидимую слезу со щеки, я замахнулась и что есть силы швырнула статуэтку. Та, кажется, решила не уничтожать своих сестёр по несчастью, словно мячик, отскочила от невидимой преграды и полетела в меня обратно.

Обычно я не отличаюсь высоким уровнем реакции, предпочитая активным спортивным играм обычный бег, а в хобби у меня числятся вязание макраме и чтение. Но на этот раз любовь к жизни придала мне способности зайца, не иначе. Потому что я юркнула в сторону в секунду, а ещё через мгновение вскочила на кровать, обхватив руками резной столб, удерживающий балдахин. С непередаваемым грохотом статуэтка снесла с круглого столика вазу с цветами и впечаталась в натюрморт на стене, который подобного обращения не выдержал и рухнул на комод, утянув за собой на пол ещё несколько статуэток помельче. Таких разрушений я не учиняла со времён детского садика, когда опрокинула на себя стеклянный комод с сервизом бабушки. Ох и досталось мне тогда. От бабушки больше, чем от комода.

Несколько минут я рассматривала погром в комнате, а потом обратила взгляд к двери, замок которой так приятно щёлкнул. Кажется, своего я добилась. Осталось только юркнуть в дверь и бежать со всех ног. Надеюсь, проснувшиеся во мне заячьи способности никуда не делись. Я спрыгнула с кровати, рванула к двери, но пробежать дальше не смогла. Поскользнулась, рухнула на попу и тихо заверещала от ужаса. В дверном проёме стоял скелет.

– Что за шум? – ворчливым старческим голосом вопросил он… или она.

– Мамочки, – выдала я и начала медленно отползать назад.

– Я вам не мама, юная леди, – притопнула она ногой, облачённой в бархатные домашние туфли.

Надо сказать, выглядела она столь же нелепо, сколь ужасающе. Чёрные чепец и платье, украшенные серебристой вышивкой и белоснежной лентой. Несколько ожерелий на шее. Выбеленные и гладкие кости немыслимым образом соединялись в обычной для любого человека конструкции. Разница заключалась в отсутствии мышц, внутренностей и кожи. Вместо этого кости окутывала полупрозрачная аура, отчетливо воспроизводящая образ недовольной дамы лет шестидесяти с поджатыми губами и прищуренными глазами.