— Что. Ты. Выпьешь? — давил Адам Германович.

— Мне все равно, — начала отчаиваться.

Смотрела, как опасный брюнет наливал мне в бокал джин с тоником. Взял щипчики и кинул из ведерка со льдом несколько кубиков в напиток. А себе налил чистый виски со льдом. Протянул мне стакан, гипнотизируя взглядом, и лишь когда я забрала его, улыбнулся одним уголком губ.

Адам опустился на подставку для пилона прямо передо мной. Наши колени разделяло всего несколько сантиметров.

— Адам и Ева, — многозначительно смотрел на меня, улыбаясь. — За знакомство, Ева, — приподнял бокал, слегка стукнув о мой.

Во рту словно пустыня. Страх и неизвестность превращали меня в комок оголенных нервов. Жадно выпила половину содержимого стакана, чувствуя, как жидкость стекает по горлу и опускается по пищеводу вниз.

— А теперь я узнаю, почему оказалась тут? — осмелилась спросить.

— Все просто, Голубка, — отпил виски, слизав влажные капли с четко очерченных и немного капризных губ.

В этот момент я залюбовалась им и его суровой, жестокой красотой. Оказывается, он не так стар, как мне показалось в папином кабинете. Около тридцати, наверное. И все же, находиться рядом с ним опасно. Я чувствовала это каждой клеточкой тела, и сердце кричало о том, что это страшный, жуткий человек, и заигрывать с ним опасно. Но что от меня зависело?

— Твой отец отказывается помочь мне. А ты можешь попросить его пойти мне навстречу, — тон сменился на деловой.

— Я не вмешиваюсь в папину работу, — а вот такой поворот мне нравился еще меньше.

— Подумай, Ева. Со мной лучше дружить. Такие враги как я никому не нужны.

— Папа никогда не будет участвовать в незаконных схемах, — отставила бокал обратно на столик.

— Даже если попросит единственная дочь? — прищурился Адам. — Я ведь не обижу. Он будет щедро вознагражден.

— Единственная дочь не попросит его идти против совести.

— Совести, — хмыкнул Адам. — Совесть заканчивается там, где начинаются большие деньги.

— Это не про папу.

— Тогда, когда речь заходит о жизни или свободе, — обострились черты его лица. И теперь я увидела мужчину, не знающего отказов и компромиссов. — Рассуждения о совести перестают быть актуальными. Поразмышляй, Голубка, над моими словами, и если внезапно передумаешь, то позвони мне, — протянул пластиковую карточку.

— Этого не случится, — поднялась на ноги, игнорируя его жест.

— Сядь обратно, — сказал так, что волосы на теле встали дыбом. — Сядь, я сказал! — повторил с нажимом.

Опустилась обратно. Мужчина схватил меня за пальцы, резко притягивая к себе. Ладони горячие, немного шершавые и цепкие, как силки.

— Ты, девочка, совсем не понимаешь с кем имеешь дело, — приблизил лицо к моему. Говорил тихо, но вкрадчиво. — С тебя с самой неплохо бы спесь сбить, — сказал с каким-то отвращением. — Не будь так уверена в том, чего не сделаешь. Если я захочу, ты будешь выполнять любой мой каприз по щелчку пальцев. Будешь моей вещью в то время, как твой папочка на зоне драит унитазы. Этого хочешь?

Яростно замотала головой, чувствуя, как к горлу подкатили рыдания.

— Даю тебе время до понедельника на разговор с отцом. Не сделаешь этого по-хорошему, играть будем по моим правилам, и вам двоим они не понравятся, — вложил мне визитку в ладонь. — А теперь… — приблизился еще, так, что его губы находились всего в нескольких миллиметрах от моих. И я почувствовала запах алкоголя вперемешку с мятой и перечный запах мужского одеколона.

— Пошла вон! — сказал резко, будто пощечину залепил.

Повторять дважды не пришлось. Вырвала пальцы из его захвата и вскочила на ноги, направляясь к двери.