— Изображай влюбленную жену, — бархатный баритон в ночной тишине кажется еще ниже.

Юморист. Меня, можно сказать, на казнь привезли, а он просит изображать любовь.

— Я думала, ты все можешь, — истеричный смешок слетает с моих губ. Обнимая себя руками, плетусь, не разбирая дороги, потому что за его стальными плечами ничего не видно.

Не знаю, как у меня получается преодолеть этот путь, ноги трясутся от слабости, а внутренности сворачиваются в комок. Не хочу даже представлять, что могу сегодня стать игрушкой Хомякова. Как подумаю, так тошнота подкатывает к горлу.

Дом Смотрящего похож на наш. Большой, добротный, кричащий о благосостоянии владельца. Нет, оговорилась: не наш, а Германа. Только интерьер выполнен в темных тонах, как-то мрачно и не слишком уютно. Чтобы хоть немного заглушить страх, разглядываю обстановку внутри, а вот на Шаха даже смотреть не хочется.

Перед нами суетится молодая девушка в форме горничной. Приносит напитки, предлагает десерты. Не могу оторвать глаз от ее русой косы, которая спускается ниже поясницы. Даю ей мысленно прозвище «Варвара краса — длинная коса» и любуюсь плавностью ее движений. Из нее получилось бы хорошая танцовщица. Невольно залюбовавшись ее прямой спиной, когда она уходит из гостиной, забываю о цели нашего визита. От девушки такая уютная аура исходит, что даже страх стал ощущаться не так остро.

— Варя, я же запретил тебе прислуживать, — из коридора слышится очень низкий голос, окрашенный ярким раздражением.

Забавно, я отгадала, ее действительно зовут Варвара.

— Ты кто мне, чтобы указывать? — неожиданно скромная девушка отвечает нагло и с вызовом.

— Не зли меня.

Девушка что-то опять отвечает, но расслышать не получается. Тут же появляется обладатель грубого голоса. И меня охватывает удивление. После рассказов Германа про сурового, но справедливого хозяина города я представляла себе мужчину лет пятидесяти, полного, лысого и обязательно с печаткой на пальце и толстой цепью на шее.

Но в реальности Смотрящий оказывается статным, источающим силу мужчиной.

— Здравствуй, — Шах почтительно склоняет голову перед ним, и они пожимают руки.

— Это из-за нее ты положил людей Хомяка? — кивая на меня, садится в кресло, сразу переходя к делу.

Хриплый низкий голос пугает до мурашек. Мы рассматриваем друг друга не стесняясь.

Мужчина на вид чуть старше Германа, но на висках уже проступила седина. Ростом ниже мужа, а в плечах кажется шире. Внешность не отталкивающая. Я бы даже сказала, что приятный мужчина, если бы не знала, что он держит весь город в руках и имеет отношение к криминалу.

— Да, — отвечает муж. Нервы шпарит кипятком от серьезного вида мужчин.

С трудом сижу на диване, хочется вскочить и метаться из стороны в сторону. Меня штормит от эмоций, которые не поддаются контролю.

— Шах, я понять не могу. За что ты сейчас борешься? Разве мало девчонок? Ни одна баба не стоит, чтобы ради нее рисковали жизнью, деньгами и спокойствием. Давай я тебе любую свободную подгоню.

— Если я так делаю, значит, стоит.

— Серьезное заявление, — Смотрящий устало потирает небритую щеку. — Ты знаешь, как я к тебе отношусь.

— Знаю, — муж кивает головой.

— Но при всем уважении — ты не прав. И Хомяка придется уважить. Даже тебе я не позволю вносить смуту.

Горло стягивает спазмом. Жадно ловлю каждое слово, вглядываюсь в лица мужчин и ощущаю, как неистово стучит мое сердце. Мысли хаотично путаются в голове. Я не понимаю, что значит уважить — отдать меня?

Едва в гостиной появляется Хомяков с перебинтованной головой, в горле застревает ком. Мои глаза расширяются от ужаса, стоит мне поймать стеклянный взгляд человека, который пытался меня изнасиловать. Меня трясет от злости, и я сильнее жмусь к мужу.