Работницы, поздравив ее с хорошей вестью, разошлись по своим местам. Последней в комнату вбежала Лаура. Она, улыбаясь, протянула всем по конфетке и поделилась радостью:

– Ах, какой у сестры моей мальчик! Он такой красивый! Ну совсем как детеныш гориллы.

Все, улыбаясь, снимали обертку с конфет и угощались. Тереза с виноватой улыбкой подошла к Лауре и прошептала: «Прости, Лаура. У меня были нехорошие мысли о тебе. Я была несправедлива. Кошелек мой оказался дома. Прости меня, ладно?»

Ничего не понимающая Лаура продолжала улыбаться и делать что-то вроде утренней зарядки – разминать суставы, подпрыгивать на месте, приседать.

Мбанги, Эрик и еще несколько мужчин потянулись к Лауре за конфетами. Угостив их, Лаура продолжала пританцовывать на месте, а женщины хором изображали аккомпанемент. Вскоре все успокоились. Эрик приволок очередную тележку белья и женщины мигом вспомнили о работе.

Наступил полдень, то есть, обеденный перерыв. Эрик от безделья крошил ножиком откуда-то взявшиеся пальмовые листья и сыпал их на пол, когда к нему подошла Тереза и села рядом на пол. Эрик спросил ее:

– Послушай, женщина, значит вчера ты приехала, забыв дома кошелек?

– Да, так. Да простит Бог мои грехи. Я стала подозревать бедную Лауру.

– Интересно, на чем ты едешь на работу, с работы?

– Автобусом.

– А если вчера у тебя с собой не было кошелька, как же ты расплачивалась за проезд и как ты автобусом проехала с работы домой?

Тереза как-то странно улыбнулась и сказала:

– Ты только посмотри на стечение обстоятельств, я забыла оплатить проезд на пути сюда и обратно, а водители не напомнили мне об этом.

Тереза, поднявшись с пола, подошла к Лауре.

– Лаура, я куплю тебе подарок стоимостью пять тысяч франков, только прости меня, ради всего святого. Пусть это послужит мне уроком, никогда больше никого я не стану подозревать.

Лаура опять ничего не понимая, порылась в своей сумке и протянула Терезе еще одну конфету. Та конфету приняла и, обняв, поцеловала Лауру.

Как все были в этот день счастливы!

После работы Тереза тем же автобусом ехала домой. Водитель узнал ее и слегка покачал головой. Сойдя на своей остановке и расплатившись за проезд, женщина сказала водителю, что вчера она забыла заплатить за проезд и протянула ему деньги. Со словами «я тоже забыл» водитель отвел ее руку и закрыл двери автобуса, чтобы продолжить маршрут.

Закат солнца обложил красным заревом все вокруг, а город собирался прорвать эту блокаду. Ведь все равно вечер вступит в свои права и принесет столь ожидаемую прохладу.

Гармония, Этика и Эстетика в веселом расположении духа возвращались из очередного посещения Нимрудских памятников[8]. Теперь они следовали к берегам Кипра для реминисценции рождения Афродиты. Пролетая над одним из городов Малой Азии, Гармония сказала:

– Слышу чудесную музыку – игру на виолончели. Кто бы это мог так играть?

Первой ответила Эстетика:

– Насколько мне известно, в этом городе ни особых памятников старины, ни других ценностей искусства не сохранилось. А музыка может звучать всюду. Ведь люди играют всегда. Но поистине красивую музыку могут играть лишь красивые люди.

– Я – Этика, и мне не пристало с вами спорить. Но, по-моему, прекрасную музыку могут озвучить лишь благородные душою, – сказала Этика.

Гармония продолжила:

– Давайте остановимся и отдадим должное этим звукам. Судя по вашим словам, пальцы, озвучивающие в данный момент виолончель, должны принадлежать какому-то великому обладателю. Проверим.

Гармония, Этика и Эстетика прервали свой полет и стали кружить над городом, пока не остановились над одним из зданий. Это был музей.