— Моему мужу не понравится, что мы задержались в пути, — похолодела от нехорошего предчувствия, пальцы задрожали. Слишком уж недвусмысленно выглядели эти приготовления.

— Дядюшка пил всю ночь, и теперь проспит до завтрашнего утра, — наклонившись к моей шее, будто вынюхивая что-то, вкрадчиво произнес Гинар, а меня затрясло с новой силой. — Гости к этому времени уже разъедутся, так что никто не будет задавать лишних вопросов.

— А слуги…

— Их мнение никому не интересно, — жестко оборвал Блустрэм, — да и некогда им вопросы задавать. Дом в порядок приводят, готовятся к новому наплыву гостей.

— П-по какому поводу?

— Так, ведь несчастье с молодой женой барона случилось, — глумливо усмехнулся и рывком усадил меня на складной стул. Потные пальцы легли мне на плечи, пригвоздив к месту. — Я давно говорил дяде, что разбойники в наших лесах завелись. А он — какие в нашей глуши разбойники? Откуда им взяться? А вот… взялись, — зловеще расхохотался, — на карету, в которой баронесса возвращалась, напали, всех пассажиров убили. Бедная девушка! Ее-то за что? И ведь надругались, изверги. Не побоялись графского гнева. И как ей несчастной удалось спастись?

— Как? — по спине стекла холодная капля пота. — Ведь никто же не нападал! А сопровождающему вы сами письмо отдали. И я же вот… тут, с вами.

— Вот именно, что со мной, — нахал стиснул пальцами мой подбородок, задрал его кверху и впился поцелуем в губы. Как меня не вывернуло, сама не представляю.

— Отпустите немедленно! Это грех! Светлобог вас непременно покарает! — укусила нахала за губу и плюнула ему в лицо.

— Ха-х! Дерзкая какая! Я люблю, когда сопротивляются. И кричат громко, — барон ударил меня по лицу так, что в глазах потемнело. После сдернул со стула и повалил на лежанку. Послышался треск разрываемого платья.

— Нет! Пожалуйста! Не надо! Помогите! — забилась раненой птицей и замолотила кулаками по навалившемуся тяжелой тушей мужчине.

— Ну что же ты противишься удовольствию, Эви? — я забыла, как дышать, когда услышала свое настоящее имя. Значит, он знает о подмене! И я догадывалась, кто ему рассказал. Но зачем? Чтобы избавился от меня? — промелькнул ответ, от которого я вдвойне забилась в грязных руках мужчины.

Гинар сопел, пыхтел, пытаясь сломить мое сопротивление. Я даже успела расквасить ему нос, но это только распалило негодяя. Он схватил мои руки, вывернул их за спину и связал полоской ткани, которую отодрал от моего платья. Затем в его руке блеснул нож, который мужчина приставил к моему лицу.

— Не дергайся, а то изуродую это красивое личико, — пригрозил барон.

Я замерла, в страхе уставившись на нож. Перевела взгляд на Гинара. В его глазах плескалось безумие и неудовлетворенное желание.

— Боишься? — хрипло рассмеялся он, — и правильно делаешь! Ты жива, пока я этого хочу. И тебе придется очень постараться, чтобы продлить жизнь хоть на мгновение.

— Лучше убейте сразу! Вы же за этим приехали, — много ума не надо, чтобы догадаться, кто за этим стоял, но я поразилась тому, что даже легкой смерти не заслужила! Чуть подалась вперед, и лезвие пропороло нежную кожу. Почти смирились со своей участью.

— Нет, — отвел нож в сторону, — мы еще не приступили к главному блюду, а ты уже требуешь десерт.

Лезвие скользнуло по шее, к вырезу платья, а потом ниже и ниже, безжалостно распарывая ткань и обнажая мое тело. Холодная сталь коснулась затвердевшего от прохлады соска и замерла возле отметины, оставленной Имлином. К моему стыду следы недавней страсти остались на груди, животе и внутренней части бедер.

— Жаркая у тебя выдалась ночка, — вдруг разозлился Гинар, — я тоже хочу вкусить тех удовольствий, что ты дарила графу де Сагору. Интересно, — рывком перевернул меня на живот и провел лезвием по лопаткам. — А каким еще способом ты ублажала графа этой ночью? — второй ладонью мужчина до боли стиснул ягодицу, потом со всей силы шлепнул по ней. А у меня брызнули слезы из глаз.