В это время он доставал её из бардачка, а я уже все губы себе искусала из-за нервов, наивно предполагая, что сейчас будет нечто... Нечто омерзительное.

— Что за глупости? — кривлю рот в глупой усмешке.

Я переживаю, что на то, каким ярким пламенем стыда горят мои щеки сейчас, сбегутся местные бомжи для того, чтобы погреться.

— Ну, раз глупости, то держи, — бросает он папку на мои колени. — Я всё уже подготовил. Тебе осталось только вписать данные своего паспорта и поставить подпись. Ручка же у тебя есть?

— Ага, есть, — тряхнув головой, я лезу в свой рюкзак. В глаза бросаются пончики, о которых я совсем забыла. Достаю упаковку и передаю ему. — А это тебе, в качестве компенсации причиненного вчерашнего морального вреда.

Облизнувшись, он раскрывает упаковку. С соседнего кресла слышу, как его желудок распевает для меня благодарственную серенаду.

Проголодался, бедняжка.

Но я совершенно не ожидала, что вместо того, чтобы схомячить пончик самому, он заботливо поднесет его к моему рту. На салфеточке. Даже как-то мило с его стороны.

— Первыми пробу обычно снимают подопытные. Попробуешь? А то вдруг он тоже отравлен, — ржёт он в голос. Достаю ручку из рюкзака и трескаю ему по лобешнику, а тот уже хрюкает от смеха. Обхохочешься, блин, — Ладно, я пошутил. Подписывай, и мне ехать надо. Но спасибо, очень кстати. Прям неожиданно приятный жест.

Держу язык за зубами. Препираться с ним не хочу сейчас.

Открываю папку, кладу договор купли-продажи со своим паспортом на колени и начинаю выводить свои ФИО в отведенном поле, а они не выводятся.

Чернила перемерзли, пока я ждала его на улице.

— Дай сюда, — произносит он, увидев мои никчемные попытки расписать стержень на собственной ладошке.

Серёжа откладывает пончики, тянется ко мне и подхватывает мою руку, в которой я держу ручку.

Он подносит её к губам и дышит паром изо рта.

Горячее дыхание уже опаляет мою кожу. Кровь закипает в том месте, куда направлены струйки тепла.

Я завороженно наблюдаю за ним, а он теперь не сводит глаз с меня. И уже не дышит даже. Просто смотрит на меня из-под ресниц, положив подбородок на мою ладонь.

Аромат его парфюма или геля для душа творит чудеса. Он погружает меня в воспоминания.

Именно так пахла его постель, впитавшая в себя его же аромат.

Так пахла я, мои волосы и вся одежда, когда я вернулась домой, после проведенной с ним ночи, о которой он не помнит.

В безмолвной тишине и спокойствии проходит целая вечность.

Он улыбается уголками губ, а затем этими же губами тянется ко мне. Плавно, как если бы ждал от меня ответной реакции, которую он в итоге получает. Серёжа буквально вынуждает меня своими неожиданными действиями судорожно хватануть в себя воздух. Веки мои тяжелеют под грузом необъяснимого чувства и глаза сами по себе закрываются.

Неужели он...

— Я же говорил, что ты ждёшь от меня поцелуя, — издевательски шепчет он у уха, вынудив меня резко раскрыть глаза. — Можешь сколько угодно строить из себя недотрогу, а вокруг себя неприступную крепость, но меня ты не обманешь. Твоя крепость рушится от одного моего прикосновения, а уж что будет, если я наброшусь на тебя прямо сейчас?

Опомнившись, я вырываю свою руку и ею же замахиваюсь. Оплеуха получается слегка смазанной, потому что он успевает увернуться.

Как знал, что выбесит меня.

— Всё-всё! — ухахатывается он, выставив руки перед собой. — Проверяй ручку и подписывай. Я больше тебя не трогаю, пока сама не попросишь.

— Не попрошу! — рычу я злобно.

— Ну, ага, конечно, — хмыкает он, надкусывая пончик.

Справившись кое-как со стыдом и стараясь выбросить его слова из головы, я заполняю договоры в двух экземплярах, ставлю на них свою размашистую подпись и вручаю Серёже.