Боюсь представить, что они сделали с Родионом. Господи, пусть любимый будет жив.
А папа бы ни за что не отдал меня на растерзание зверю. Никогда.
– Долг до сих пор не погашен, – прерывисто шепчет бандит мне на ухо, – А твой отец посмел пойти на обман, решив выдать свою дочь за другого. Ту, что принадлежит мне.
Кровь стынет в жилах.
«Ту, что принадлежит ему».
Меня.
– Он нарушил нашу сделку, – обреченно шепчет Зверь, – А я такое не прощаю.
– Прошу вас, отпустите меня, – всхлипываю, дергаясь в его крепких объятиях, – Я не знала…
– Заткнись! – он затыкает мне рот, грубо хватая за подбородок, – Иначе сделаю еще больнее.
Я попала в беду.
– Сегодня твой отец умолял меня жениться на тебе как мы и договаривались изначально, – усмехается он, – До его обмана. Он не хочет, чтобы его доченька жила во грехе с бандитом. Чтит традиции. Просит уважения…
Его раскатистый, язвительный смех проносится по комнате.
– Только теперь я не возьму тебя в жены, – бандит выносит свой приговор мне прямо в губы, – Ты станешь моей подстилкой, Анастасия, и ох, даже не представляешь, какой грех тебя ждет. Ты очень долго и качественно будешь расплачиваться за ошибки отца своим телом.
Слова застывают на губах как вязкая, плотная глина.
– И еще кое-что, – Зверь неожиданно встает с постели.
Слышится щелчок отворяющейся пряжки ремня. Жужжит молния на его брюках. Шорох одежды.
Он… разделся.
Я обречена. Никто меня не спасет.
– Ты не должна на меня смотреть, – говорит он злобно, – Не должна видеть. И даже когда я буду тебя трахать, – наклонившись, шепчет он, – На твоих глазах будет повязка.
Глава 3
Мой тягучий всхлип растворяется у него во рту.
Зверь ловит мои губы, целует очень жестко, кажется, что кожа на них вот-вот треснет. Больно, ужасно больно и тошно.
Жесткая щетина впивается в кожу. Зачем-то я пытаюсь составить его портрет в своей голове по прикосновениям, но…
От мысли о том, что мой поцелуй в первую брачную ночь похищен бандитом, становится до смерти обидно.
Отец воспитывал нас с сестрами в строгости. Никаких свиданий, поцелуев, не говоря уже о чем-то более серьезном.
Но однажды, уже после официальной помолвки, Родион, все же, украл мой поцелуй.
Мой первый и единственный.
И он ни в какое сравнение не шел с этой дикой пляской, издевательством над моим ртом.
Чувствую во рту солоноватый, от моих слез и крови, привкус. Стону от боли и отвращения.
Это неправильно, боже.
Но руки связаны, а тело прибито к постели обнаженной тушей этого урода. Именно тушей, потому что он огромен и жутко опасен.
В голое бедро упирается его эрегированный член: я пытаюсь дернуться, отстраниться, но все тщетно.
Кажется, Зверь разделся не до гола. Может быть, сжалится и отпустит меня? Может, решил проучить, а потом, все же отпустит, вернет отцу.
Даст нашей семье еще один шанс.
Мурашки проносятся по коже вместе с леденящим душу, морозом. Я будто в параллельной реальности. Надо мной нависает незнакомый мужчина, а руки связаны так крепко, что даже защитить себя не могу.
Он бандит. Монстр. Чудовище, имени которого я не знаю, а лица не вижу.
Он поедает мои губы. Заглатывает и засасывает в свой рот с тошнотворным причмокиванием.
Проносится мимолетная мысль о том, что у него давно не было женщины… Однако, возможно, все дело в его ненасытной натуре.
Вместо стонов – голодный рык зверя, добравшегося до своей добычи.
«Ты станешь моей подстилкой».
«Тебе нельзя меня видеть».
«Отец обещал мне тебя за долги».
Комната пропитана моим страхом, всхлипами и воплями, которые растворились в ее стенах.
«Помогите».
Но никто не услышит.
Как ты мог папа? Разве недостаточно покорной я была?