Перед мысленным взором высвечиваются алым руны, что я написала кровью на коре изумрудного дерева. А потом почти сразу в моей жизни появился Арон.

Его руки – на моем теле. Он прижимает меня к себе и несет на берег… А мертвое щупальце зивера сваливается с моей ноги и с плеском падает в болото.

Жаль. Даже если Виар ничего ко мне не чувствует и не может чувствовать, все равно мне жаль, что эти руки больше так меня не обнимут. Не спасут.

Я так хочу снова это испытать.

Мир разрывается черными брызгами, возвращая слух и зрение. Рук Виара на мне нет... Но мощный змеиный хвост опутывает мое тело спиралью. Гладкий, черный, с еле различимыми полосами цвета темного золота по бокам…

Я надсадно закашливаюсь, черная вода выходит из моего горла. И вместе с ней – уходит безысходность.

Раскрывшийся потолок грота – странно быстро приближается. А сознание – ускользает. Я отпускаю его и позволяю себе утонуть в забвении. Но лишь по тому, что змеиное тело, которое меня обвивает, дает мне чувство защищенности и покоя.

И мне мерещился голос Златки. Он будто говорит: “Все хорошо, Алис-с-са… Мы успели. Почти ус-с-спели…”

“Почти” – совершенно мне не нравится. Но я уже погружаюсь в черноту сна, уютную как звездная теплая ночь.

***

Я знаю, что лежу в постели Арона. Что мечусь в горячке из-за того, что произошло в гроте немой послушницы. Понимаю это самым краешком сознания.

У меня леденеет тело – точно я пытаюсь умереть.

Но Виар прижимает меня к себе и тянет. Тянет эту темную хворь из меня, на этот раз – вовсе не невесомой ниточкой силы. Он забирает из меня отравлющую черноту всей поверхностью своего сильного горячего тела. И там где он касается меня, я тут же согреваюсь, но начинает леденеть что-то другое. И вскоре Арон поворчачивает меня иначе, до тех пор пока я ни начинаю ощущать жар повсюду.

Жизнь во мне почти победила отраву жуткого грота.

Но...стоит ли возвращаться? Что ждет меня в суровой реальности, когда я откою глаза? Я все время помню, что Арон – черный маг. Что, как бы он мне ни нравился, – я по-прежнему в опасности рядом с ним. Наконец, я себя окончательно изматываю внутренними противоречиями, усиленными болезнью, и прихожу в отчаяние.

И вдруг кое-что понимаю. Я не-хо-чу и не буду больше закрываться от Виара. У меня просто нет на это ни желания ни сил.

И я открываюсь ему. Полностью впускаю в свою душу. И – сама не знаю как – проваливаюсь точно меня вытягивает через черную бездну отсюда, из душной постели, где я металась в бреду, – в хмурый, но теплый осенний день, на лесную поляну. К аккуратному уютному домику, крыша которого заросла медно-рыжими вьюнками – оттенка ровно такого же как мои волосы.

Ветерок качает траву перед домом, в воздухе пахнет свежестью и зарождающейся грозой. И совсем чуть-чуть – терпкой мятой, хвоей и медом. Арон. Этот запах я ни с чем не перепутаю.

Меня пугает вплетающийся в этот букет железный запах крови.

Я концентрируюсь, и мне удается сфокусироваться на картине происходящего.

В предгрозовом лесу, на поляне, перед почти сказочным домиком с цветочной крышей стоят трое.

Женщина, мужчина и юноша не старше двадцати лет. Черноволосый, темноглазый… в нем я без труда узнаю Арона, хоть и совсем молодого. Кажется, он ранен, но не тяжело. Белый рукав рубашки медленно пропитывается темной кровью Виара.

Откуда эта картинка? Когда такое могло быть?..

Не успеваю поразмыслить. Потому что когда отвлекаюсь, человеческие фигуры перед глазами начинают рябить и пропадать. Концентрируюсь на картинке и откладываю все посторонние мысли.

Юноша-Арон пытается заслонить собой женщину, хрупкую, темноволосую… чем-то пожалуй похожую на меня. А мужчина – мощный немолодой широкоплечий брюнет в старомодных черных латах резко вскидывает меч, отбрасывает юношу в сторону с нечеловческой силой и пронзает оружием тело женщины! Вдавливает широкое черное лезвие ей в живот по самую рукоять.